Мифологическая школа.

Мифологическая теория возникла в Западной Европе в начале ХIХ в., в период расцвета романтизма. Ее основоположники, немецкие ученые братья В. и Я. Гримм испытали влияние ро­мантической эстетики, в которой содержался тезис о “национальном духе" каждого народа. Источником искусства признавалась мифология. Братья Гримм поставили целью воссоздать немецкую мифологию, для чего занялись изучением фольклора

языка древних германцев. Ученые впервые указали на то, что корни национальной культуры связаны с древними народными верованиями - язычеством. Главный труд Я. Гримма "Немецкая мифология" (" Deutsche Myfologie", 1835) и дал название первому теоретическому направлению фольклористики. Русская мифологическая школа оформилась на рубеже 1840-50-х гг. Ее основоположником был Ф. И. Буслаев, “первый русский подлинный ученый-фольклорист"2. Буслаев был филологом широкого диапазона (языковед, исследователь древнерусской литературы и народной поэзии). Вслед за братьями Гримм Буслаев установил связь фольклора, языка и мифологии, выде-

лил принцип коллективной природы художественного творче­ства народа. Мифологический анализ он применил к славянскому материалу. Труды Буслаева развивали идею о том, что народное сознание проявилось в двух важнейших формах: языке и мифе. Миф - форма народной мысли и народного сознания. Буслаева как мифолога характеризует капитальный труд "Исторические очерки русской народной словесности и искусства" (Т. 1-11. - СПб., 1861). Позже ученый оценил положительные стороны дру­гих направлений в фольклористике и проявил себя в них.

Братья Гримм и Буслаев были основоположниками мифоло­гической теории. "Младшие мифологи" (школа сравнительной мифологии) расширили сферу исследования мифов, привлекли фольклор и язык других индоевропейских народов, усовершен­ствовали метод, в основе которого лежало сравнительное изуче­ние этносов. В Европе, а затем и в России мифологическая школа получила ряд разновидностей. Метеорологическая (или "грозо­вая") теория связывала происхождение мифов с атмосферными явлениями; солярная теория видела в основе мифов первобыт­ные представления о небе и солнце - и проч. При этом всех мифологов объединяло убеждение, что древней религией была религия природы, обожествление ее сил.

В России школа сравнительной мифологии имела многих пос­ледователей. Солярно-метеорологическая концепция была раз­работана О. Ф. Миллером ("Илья Муромец и богатырство киев­ское. Сравнительно-критические наблюдения над слоевым со­ставом народного русского эпоса". - СПб., 1869). Тщательно подобрав огромный материал, автор попытался выделить в рус­ском эпосе разные по древности слои, отделить исторические и бытовые элементы от мифологических.

Наиболее известным представителем русской школы млад­ших мифологов был А. Н. Афанасьев, который вошел в историю фольклористики не только как составитель знаменитого сбор­ника "Народные русские сказки", но и как крупный исследователь. Комментарии к сказкам его сборника, выделенные во втором издании в отдельный, четвертый том, легли в основу капи­тального труда Афанасьева "Поэтические воззрения славян на природу. Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований, в связи с мифическими сказаниями других род­ственных народов" (Т. 1-3, - М, 1865-1869)1.

Афанасьев выступил как ученик Ф.И. Буслаева, последова­тель братьев Гримм и других западноевропейских ученых. Одна­ко в мифологическую теорию он внес новое. Афанасьев привлек настолько громадный фактический материал, что "Поэтические воззрения…" сразу стали ярким явлением в мировой науке и до сих пор остаются ценной справочной книгой по славянской мифологии.

Свои теоретические взгляды Афанасьев изложил в первой главе, ко­торую назвал "Происхождение мифа, метод и средства его изучения".

Происхождение мифов объясняет история языка. Ссылаясь на диа­лекты и язык фольклора, Афанасьев утверждал: "В древности значение корней было осязательно"; "Большая часть названий основывалась на весьма смелых метафорах 1 ”. Однако со временем происходило затемнение метафор, метафорическое уподобление начинало восприниматься как действительный факт - и рождался миф. "Стоило только забыться, зате­ряться первоначальной связи понятий, чтобы метафорическое уподобление получило, для народа все значение действительного факта и послужило поводом к созданию целого ряда баснословных сказаний. Извилистая молния является огненным змеем, быстролетные ветры наделяются крыльями, владыка летних гроз - огненными стрелами"." . В вопросе о сущности мифов ученый был последователем прежде всего "метеорологической" теории, согласно которой в основе большин­ства мифов лежит обожествление грозы, грома, молнии, ветра, туч. Афанасьев писал: "Чудесное сказки есть чудесное могучих сил природы"<...> Противоположность света и тьмы, тепла и холода, весенней жизни и зимнего омертвения - вот что особенно должно было поразить наблюдающий ум человека. Чудная, роскошная жизнь природы, громко звучащая в миллионах разнообразных голосов и стремительно развивающаяся бесчисленныхформах, обусловливается силою света и тепла, без нее все замирает. Подобно другим народам, наши праотцы обоготворили небо, полагая там ее вечное царство, ибо с неба падают солнечные лучи, оттуда блистают луна и звезды и проливается плодотворящий дождь" <…> “В весенних грозах, сопровождающих возврат солнца из дальних странствий в царство зимы, воображению древнейших народов рисовались: с родной стороны, брачное торжество природы, поливаемой семенем дождя, а с другой - ссоры и битвы враждующих богов; в громовых раскатах, потрясающих землю, слышались то клики свадебного веселья, то воинственные призывы и брань.

На протяжении истории мифы подвергались значительной переработке. Афанасьев выделил три принципиально важных момента.

" Во-первых, "раздробление мифических сказаний". "Большая часть мифических представлений индоевропейских народов восходит к отдален-

ному времени ариев; выделяясь из общей массы родоначального племени и расселяясь по дальним землям, народы, вместе с богато выработанным словом, уносили с собой и самые воззрения и верования".

Во-вторых, "низведение мифов на землю и прикрепление их к извес­тной местности и историческим событиям". "…Поставленные в условия человеческого быта, воинственные боги утрачивают свою недоступность, нисходят на степень героев и смешиваются с давно усопшими историчес­кими личностями. Миф и история сливаются в народном сознании; собы­тия, о которых повествует последняя, вставляются в рамки, созданные першем; поэтическое предание получает историческую окраску, и мифи­ческий узел затягивается еще крепче".

В-третьих, нравственное (этическое) мотивирование мифических ска­заний". С возникновением государственных центров мифы канонизируются, причем в высшей среде. Они приводятся в хронологическую последо­вательность, устанавливается иерархический порядок: боги подразделя­ются на высших и низших. Общество богов организуется по образцу человеческого, государственного союза, и во главе его становится верхов­ный владыка с полною “царственною властью".

Для Афанасьева фольклор - важный и, достоверный источник мифологических разысканий. Исследователь рассмотрел загадки, пословицы, приметы, заговоры, обрядовые песни, былины, духовные стихией сказки. О сказках он писал: "Сравнительное изучение сказок, живущих в устах индоевропейских народов, приводит к двум заключениям: во-первых, что сказки создались, на мотивах, лежащих в основе древнейших воззрений арийского народа на природу, и во-вторых, что по всему вероятию, уже в эту давнюю арийскую эпоху были выработаны главные типы сказочного эпоса и потом разнесены разделившимися племенами в разные сторо­ны - : на места их новых поселений"1. Так объяснялось международное сходство сказочных сюжетов и образов.

Афанасьев поставил в фольклористике существенные теоре­тические проблемы: о сущности мифов, об их происхождении и историческом развитии. Он предложил стройную концепцию. Вместе с тем в этом труде отразились недостатки романтичес­ких теорий языковедов и фольклористов середины XIX в. Уже современники критиковали Афанасьева за отсутствие четких критериев, за субъективизм в конкретных истолкованиях.

"Поэтические воззрения славян на природу" способствовали активизации изучения фольклора и оказали воздействие на ли-

тературное творчество русских писателей (П. И. Мельникова-Печерского, С. А. Есенина и др.).

Идеи мифологической школы на протяжении всех последую­щих лет использовали многие направления филологии. Яркая вспышка интереса к мифу была в 50-60-х гг. XX в., когда в Западной Европе и Америке оформилась неомифологическая те­ория. Она основывалась на этнологических трудах конца XIX - первой половины XX в., связанных с разработкой антропологи­ческой концепции (см. ниже). Самым значительным было ис­следование английского ученого Д. Фрэзера - 12-томная книга "Золотая ветвь"1. На огромном материале Фрэзер показал ми­фологическую общность примитивных культур и попытался до­казать, что в основе образного мышления современного цивилизованного человека лежат те же мифы.

Наиболее важный источник неомифологической теории - учение об архетипах швейцарского психиатра К. Юнга. Юнг вы­ступил с идеей интуитивного постижения человеком опыта древ­них. Содержание этого опыта составляют общечеловеческие пер­вообразы (архетипы). Большинство сюжетов и образов фольк­лора и литературы восходят к символически переосмысленным архетипам, к мотивам древнейших мифов, которые "хранятся" у каждого человека в области бессознательного.

К. Юнг исследовал проявление фольклорных и мифологических моти­вов в психике. Он писал: «Бессознательное, как историческая подпочва психики» содержит в себе в концентрированной форме весь последова­тельный ряд отпечатков, обусловливавший с неизмеримо давних времен современную психическую структуру. ...Эти отпечатки функций пред­ставляются в виде мифологических мотивов и образов, которые встреча­ются у всех народов, ...их можно, проследить без труда и в бессознатель­ных материалах современного человека<…> .

Во всех проблематических вопросах наше понимание подпадает, - реже сознательно, в большинстве же случаев бессознательно - под сильнейшее влияние известных коллективных идей, образующих нашу духовную атмосферу. Эти коллективные идеи находятся в самой тесной связи с жизнепониманием или мировоззрением прошедших веков и тыся­челетий. ...Эти образы являются осадками» накопившимися в течение мно­готысячелетнего опыта приспособления и борьбы за существование»2.

Главная цель мифологической школы состояла в реконструк­ции мифологии и древнего фольклора. Эта проблема остается актуальной. Миф всегда будет привлекать к себе исследовате­лей. В современных трудах по мифологии различают два основ­ных течения: этимологическое (занимающееся лингвистической реконструкцией мифа) и аналогическое (основанное на сравне­нии мифов, сходных по содержанию).

Мифологическая школа

направление в фольклористике и литературоведении 19 в., возникшее в эпоху романтизма. Её философская основа - эстетика Ф. В. Шеллинг а и братьев А. и Ф. Шлегелей, воспринимавших мифологию (См. Мифология) как «естественную религию». Для М. ш. характерно представление о мифологии как о «необходимом условии и первичном материале для всякого искусства» (Шеллинг), как о «ядре, центре поэзии» (Ф. Шлегель). Мысли Шеллинга и Ф. Шлегеля о том, что возрождение национального искусства возможно лишь при условии обращения художников к мифологии, развил А. Шлегель и разработали применительно к фольклору гейдельбергские романтики (Л. Арним, К. Брентано, И. Гёррес). Окончательно М. ш. оформилась в трудах братьев В. и Я. Гримм («Немецкая мифология», 1835). Согласно их теории, народная поэзия имеет «божественное происхождение»; из мифа в процессе его эволюции возникли сказка, эпическая песня, легенда и другие жанры; фольклор - бессознательное и безличное творчество «народной души». Пользуясь методом сравнительного изучения, братья Гримм объясняли сходные явления в фольклоре разных народов общей для них древнейшей мифологией. М. ш. распространилась во многих странах Европы: Германии (А. Кун, В. Шварц. В. Манхардт), Англии (М. Мюллер, Дж. Кокс), Италии (А. де Губернатис), Франции (М. Бреаль), Швейцарии (А. Пикте), России (А. Н. Афанасьев, Ф. И. Буслаев, О. Ф. Миллер). М. ш. развивалась в двух основных направлениях: «этимологическом» (лингвистическая реконструкция начального смысла мифа) и «аналогическом» (сравнение сходных по содержанию мифов). Первое представлено работами Куна («Нисхождение огня и божественного напитка», 1859; «О стадиях мифообразования», 1873) и Мюллера («Опыты по сравнительной мифологии», 1856; «Чтения о науке и языке», 1862-64). Пользуясь «палеолингвистической» методикой, Кун и Мюллер стремились реконструировать древнюю мифологию, объясняя содержание мифов обожествлением явлений природы - светил («солярная теория» Мюллера) или грозы («метеорологическая теория» Куна). В России принципы «этимологического» изучения мифов оригинально разработал Ф. И. Буслаев («Исторические очерки русской народной словесности и искусства», 1861). Он возводил героев былин к мифам о возникновении рек («Дунай»), о великанах, живущих в горах («Святогор»), и т. п. Крайнее выражение солярно-метеорологическая теория получила у Миллера («Илья Муромец и богатырство киевское», 1869). В пределах «аналогического» направления возникла «демонологическая», или «натуралистическая», теория Шварца («Происхождение мифологии», 1860) и Манхардта («Демоны ржи», 1868; «Лесные и полевые культуры», 1875-77; «Мифологические исследования», 1884), которые объясняли происхождение мифов поклонением «низшим» демоническим существам. Своеобразный синтез различных теорий М. ш. - «Поэтические воззрения славян на природу» (1866-69) А. Н. Афанасьев а. Принципы М. ш. проявились в ранних работах А. Н. Пыпина («О русских народных сказках», 1856), А. Н. Веселовского («Сравнительная мифология и её метод», 1873). Методология и ряд теоретических выводов М. ш. отклонены последующим развитием науки (в т. ч. представителями миграционной теории (См. Миграционная теория) и бывшими «мифологами» - Буслаевым, Веселовским). Вместе с тем М. ш. сыграла важную роль в развитии науки: расширила представления о мифологии, обратившись наряду с античными к мифам древних индийцев, иранцев, германцев, кельтов, славян; способствовала активному собиранию фольклора разных народов, поставила ряд важных теоретических проблем (в т. ч. проблему народности искусства); заложила основы сравнительного изучения мифологии, фольклора и литературы (см. Сравнительно-историческое литературоведение). Критически оценивая преувеличение М. ш. роли мифологии в истории искусства, пришедшие ей на смену направления продолжали изучать проблему «мифологизма» фольклора и литературы, пользуясь добытыми ею обширными материалами. О неомифологизме см. Ритуально-мифологическая школа .

Лит.: Соколов Ю. М., Русский фольклор, М., 1941; Азадовский М. К., История русской фольклористики, т. 2, М., 1963; Гусев В. Е., Проблемы фольклора в истории эстетики, М. - Л., 1963; Мелетинский Е. М., Происхождение героического эпоса, М., 1963 (введение),

В. Е. Гусев.

Большая советская энциклопедия. - М.: Советская энциклопедия . 1969-1978 .

Мифологическая школа . На западе – братья Гримм, в России – Афанасьев, Буслаев. Предпосылками для возникновения школы были вопросы о народности, ответ на вопрос, в чем заключаются истоки народной самобытности. Название возникает потому, что эта школа опиралась в своих изысканиях на учение о мифе и мифологии, как исходных данных, как на первооснову умственной, а затем художественной и поэтической деятельности первобытного, доисторического человека. Это учение было разработано в 20-30-е годы XIX века немецкими филологами братьями Вильгельмом и Якобом Гримм («Немецкая филология»).

Согласно этому учению мифология есть форма первобытного мышления, средство познания и объяснения человеком явлений окружающей его природы, собственной жизни.

Мифические персонажи, считали братья Гримм, были формой бессознательного познания. «Самая мифология, – отмечал Буслаев, – есть не иное что, как народное сознание природы и духа, выразившееся в определенных образах».

В мифологическом учении того времени разрабатывались в основном две теории происхождения мифов: «солярная» теория (английского филолога М. Мюллера), когда исходным в образовании мифов считали обожествление светил, солнца, и «метеорологическая» (немецкого филолога А. Куна), когда исходным в образовании мифов полагали обожествление разных сил природы: ветра, грозы, молнии и т.п. Наши мифологи в своих теориях опирались на оба эти мифа. Мифология, таким образом, выступала как результат объективного стремления человека найти объяснение всему происходящему вокруг него, прежде всего реальным явлениям природы. Но так как условия жизни первобытных людей были различны, в каждом уголке Земли кроме всеобщих явлений – света и темноты, дня и ночи, грозы, ветра, солнца, звезд и т. п. – были свои, особенные – лед, снег, метели, пески, приливы и отливы и т. п. – присущие только данному району или климатическому поясу, то и мифологическое сознание народов, живущих в этих районах, соответственно получало своеобразный оттенок. Именно отсюда, считали мифологи, берут свои истоки национальные особенности каждого народа, проявляющиеся в его воззрениях на природу и окружающий мир. Осознание этого факта, как верили мифологи, позволяло с достаточной степенью вероятности выявлять и определять национальные особенности характера и воззрений каждого народа уже на стадии доисторического периода его развития.

Какими же источниками для подобного рода поисков обладали ученые? Это древнейшие памятники языка и письменности народа, а также произведения устного народного творчества, где самобытные черты народного характера, народных представлений о природе, мире, предания, верования сохранились в наиболее полном, почти, как считали тогда не только мифологи, первозданном своем виде.

Первым крупнейшим представителем русской мифологической школы был Федор Иванович Буслаев (1818-1897). Одна из главнейших его работ – «О влиянии христианства на славянский язык» (рассматриваются два периода – языческий и христианский).

Для него основной становится идея неразрывности языка и мифа, языка и народного предания. Он рассматривает слово как выражение преданий и обрядов, событий и предметов в теснейшей связи с тем, что оно выражает: названием запечатлевалось верование или событие, а из названия вновь возникали сказание или миф. Основная задача – выявление того в народной поэзии и древнерусской литературе, что можно охарактеризовать как мифологическое сознание. Буслаев пишет: «Народ не помнит, чтоб когда-нибудь изобрел он свою мифологию, свой язык, свои обычаи и обряды. Все эти национальные основы уже глубоко вошли в его нравственное бытие, как самая жизнь, пережитая им в течение многих доисторических веков, как прошедшее, на котором твердо покоится настоящий порядок вещей и все будущее развитие жизни. Поэтому все нравственные идеи для народа эпохи первобытной составляют его священное предание, великую родную старину, святой завет предков потомкам». Задача исследователя, считает Буслаев, состоит в том, чтобы раскрыть, как возникли в жизни народа его законы, обычаи, образы, как рождалась его национальная мифология. Этот процесс – процесс бессознательного, естественного творчества – предопределяет и традицию коллективности народной поэзии. «Поэтическое воодушевление принадлежало всему и каждому… Поэтом был целый народ».

В 1855-1863 годах выходят восемь выпусков «Народных русских сказок» А.Н. Афанасьева, в 1860-1862 годах – «Великорусские сказки» И.А. Худякова, в 1860 – «Русские песни, собранные П.Якушкиным». В 1860-1874 годах увидели свет десять выпусков «Песен, собранных П.В. Киреевским», а в 1861-1867 годах – четыре тома «Песен, собранных П.Н. Рыбниковым» В 1861 году В.И. Даль издает «Пословицы русского народа». Весь этот обширный материал и становится предметом изучения сравнительной мифологии.

Виднейшими представителями этой школы были Александр Николаевич Афанасьев (1826-1871), Орест Федорович Миллер (1833-1889), Александр Александрович Котляревский (1837-1881) и другие. К числу основных работ, вышедших из недр этой школы, относится трехтомный труд А.Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу. Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов» (1865-1869). Опираясь на положение о тесной связи мифологии и образной сущности языка первобытного человека, Афанасьев создает стройное учение о процессе возникновения мифических представлений, а затем поэтического творчества из мифов. Он полагал, что когда происходит забвение коренного значения слов, возникает метафоризация, когда слово-понятие, слово-предмет, слово-образ теряют свою однозначность, способствуют процессу уподобления человеком одних предметов и явлений другим. «Стоило только забыться, затеряться первоначальной связи понятий, – пишет Афанасьев, – чтобы метафорическое уподобление получило для народа все значение действительного факта и послужило поводом к созданию целого ряда баснословных сказаний». В результате «возникают мифы о тысячеглазом, неусыпном ночном страже Аргусе (звездное небо) и одноглазом божестве солнца; извилистая молния является огненным змеем, быстролетные ветры наделяются крыльями, владыка летних гроз – огненными стрелами».

Существенным недостатком в работе ученых-мифологов было стремление во что бы то ни стало найти «мифический» аналог любому явлению, сюжету, герою, даже мельчайшим деталям повествования, которые встречались в произведениях народной поэзии.

Культурно-историческая школа . На Западе главным теоретиком и основоположником культурно-исторической школы был Ипполит Тэн (1828-1893), французский ученый, чей метод был подготовлен предшествующим развитием науки. Стремление к научному изучению истории литературы, связанной с духовным развитием народов и общественно-политическими условиями их жизни, выражено уже в работах немецкого филолога Г. Эйхгорна. Главный толчок культурно-историческому исследованию дал И. Гердер (1744-1803), включавший в понятие «литература» не все художественные произведения, написанные на языке данного народа, а только те, которые отражали его характер, его развитие.

В основу идей культурно-исторической школы лег философский позитивизм, который ставил своей целью синтез научных познаний разных областей и преобразование всех наук на началах социологии. «Высшее искусство, – полагал Г. Спенсер, один из основоположников позитивизма, – основано на науке, без науки не может быть ни совершенного произведения, ни совершенной оценки». Важнейшими предпосылками новой литературоведческой школы были общий подъем науки, успехи естествознания и техники, развитие философии; диалектический взгляд на мир, установление причинно-следственных связей не только между явлениями природы, но и между общественными явлениями, между явлениями и средой, условиями их существования. Как и другие общественные науки, доказательности и «точности» требует и филология. Вся деятельность Тэна была направлена на поиски объективной основы для объяснения явлений искусства, всегда казавшегося зависимым от случайностей и личных фантазий художников. Эту основу он пытался выявить из других наук. В книге Ч. Дарвина «О происхождении видов» Тэн нашел образец применения метода аналогий, закона причинности и идеи закономерности развития явлений.

Важнейшим отправным положением было для представителей этой школы понимание литературы как отражения исторической жизни и развития народов. Тэн устанавливает закономерную зависимость литератур от условий общественной жизни. Он пишет: «Открыли, что литературное произведение не есть простая игра воображения, самородный каприз, родившийся в горячей голове, но снимок с окружающих нравов и признак известного состояния умов. Отсюда заключили, что возможно по литературным памятникам узнать, как чувствовали и думали люди несколько веков назад. Попробовали это сделать, и опыт удался».

Для культурно-исторической школы характерно оперирование понятиями естественных наук. Тэн, говоря об искусстве, прибегает к естественнонаучным аналогиям. Он уподобляет старинную рукопись ископаемой раковине, в которой некогда обитало животное, подлежащее изучению по этой раковине. «Гении и таланты, – пишет Тэн, – подобны семенам». Он вводит понятие «моральная температура», которая, изменяясь, вызывает появление того или иного рода искусства. Наука искусствоведческая представляет собой для Тэна «род ботаники, изучающей не растения, а творения человека». Писатель же в этом случае интересен как общественный человек, социально-национальный и исторический тип, а его произведения – как источник познания. Из произведений искусства, по Тэну, этот исторический тип познается полнее, чем «из множества диссертаций и комментариев».

В России представителями культурно-исторической школы были Александр Николаевич Пыпин (1833-1904), Николай Саввич Тихонравов (1832-1893) и другие. В основных сочинениях Пыпина («Общественное движение в России при Александре 1», 1871; «История русской этнографии в 4 томах», 1890-1892; «История русской литературы в 4 томах», 1898-1899) прослеживается развитие русского национального самосознания и то, как оно отразилось в науке и литературе на протяжении многих десятилетий. Ряд исследований Пыпина посвящен смежной тематике, пограничной между историей литературы, историей общественной мысли и общей социальной историей, например, малоисследованнной теме масонства и масонской литературе, религиозным и национальным движениям. Он исходил из мысли о непременной связи литературы и действительности и из понимания произведения как памятника определенной эпохи культурно-исторического развития, в котором неизбежно отражается время. Поэт для Пыпина – всегда выразитель тревог и идеалов своего века. Поэт, удовлетворяющий требованиям «искусства для искусства», если бы таковой был возможен, должен был, по словам Пыпина, существовать «вне времени и пространства, вне условий человеческого общежития, вне естественного чувства к своему обществу и народу». Ученый органически усвоил идею преемственного исторического развития литературы. Всякое преобразование в общественной и умственной, литературной сфере, как бы ни казалось оно неожиданным, по характеру своему и по силе подготавливается, по его мнению, заранее и носит в себе элементы предыдущего развития. Видя в литературе отражение общественной жизни и психологии народа, Пыпин считал важной задачей обстоятельное «определение общественных условий, действовавших на писателя и на весь склад литературы». За художником Пыпин призывал искать еще публициста и социолога, это составляет, по его мнению, «законный элемент литературной истории». Такой подход отличался известной односторонностью: литературоведение не получило у Пыпина достаточно четкого отграничения от других областей идеологии и культуры. Ученый настаивал на необходимости для полного понимания развития литературы изучать наряду с первостепенными писателями писателей второго или даже третьего ряда (это было характерно для всей культурно-исторической школы). Образец такого изучения Пыпин дал в диссертации «Владимир Лукин» (история русского театра, литературных и театральных нравов, биобиблиографическое исследование литературы и т. д.).

Другим виднейшим представителем культурно-исторической школы в России был Н. С. Тихонравов. Он закреплял поворот к историческому изучению литературы. Первостепенный научный интерес для него составляло отражение в литературе исторической эпохи, «среды», условий народной и общественной жизни. Литература, искусство, по его словам, «возводят в идеальную форму явления общественной среды», выражают «круг идей и представлений, господствующих в известное время». Он обратился к таким темам, как редкие русские книги, раскол как явление народной жизни, вольнодумцы петровских времен, масонство, деятельность Н.И. Новикова, театр XVIII века, Ф.В. Ростопчин и литература 1812 года. Такие темы давали богатый материал для истории общественного движения. Яркой особенностью исследовательской работы Тихонравова было то, что она строилась на прочной базе первоисточников, на результатах собственных изысканий в духе строгой объективности. Он был увлечен и много занимался изучением и публикацией памятников. С 1859 года он издавал «Летописи русской литературы и древности», где публиковались исследования и редкие документы по истории литературы. Здесь были напечатаны такие памятники, как «Житие протопопа Аввакума», найденная Тихонравовым повесть о Савве Грудцыне, повести о Еруслане Лазаревиче, о Шемякином суде.

Представители культурно-исторической школы были замечательными исследователями, текстологами, историками. Вместе с тем в их подходе к литературе были и свои издержки. Основным недостатком культурно-исторической школы было то, что произведения писателей использовались не в их литературно-художественном качестве, а как идеологический, идеографический и логический (а не эмоционально-образный) материал для непосредственного конструирования политических взглядов и мировоззрения писателя или эпохи. При таком подходе не делалось различий между произведением художественной литературы и прямыми публицистическими высказываниями.

Сравнительное литературоведение. Принцип сравнительного изучения применялся уже братьями Гримм, а исторический подход – культурно-исторической школой. Представители в России – братья Александр и Алексей Веселовские.

Целью всех усилий Александра Веселовского было создание научной истории литературы. Для этого был необходим исторический подход к рассмотрению всех эпох поэтического развития, начиная с древнейших пор и кончая современностью. Так ученый пришел к выводу «собрать материал для методики истории литературы, для индуктивной поэтики, которая устранила бы ее умозрительные построения, для выяснения сущности поэзии – из ее истории». Из теории Гриммов он воспринял идею о народных корнях поэзии и положение о языческой мифологии как арсенале первоначальных художественных форм. Александр Веселовский использовал теорию заимствований Бенфея , которая нацеливала на изучение действительной истории распространения словесных памятниках, их взаимодействия и видоизменения их форм. Первым обстоятельным опытом Веселовского в этом направлении явились «Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине» (1872). Но Веселовский, вначале увлекшийся теорией заимствования Бенфея, обнаружил в ней и недостатки. Эта теория игнорировала учение Гриммов, хотя оба направления не исключают, а «даже необходимо восполняют друг друга, должны идти рука об руку, только так, что попытка мифологической экзегезы (разъяснения) должна начинаться, когда уже кончены все счеты с историей». Другой недостаток бенфеевской теории Веселовский видел в формализме: «Сходство двух повестей, восточной с западной, само по себе не доказательство необходимости между ними исторической связи: оно могло завязаться далеко за пределами истории, как любит доказывать мифологическая школа; оно, может быть продукт равномерного психического развития, приводившего там и здесь к выражению в одних и тех же формах одного и того же содержания». Указание последней возможности восходит уже к теории самозарождения , получившей свое развернутое изложение в «Первобытной культуре» (1871) Э. Тэйлора .

Синтезируя элементы различных учений, Веселовский сумел заложить основы «Исторической поэтики» и разработать глубоко оригинальный подход к истолкованию актов личного творчества. Исходя из идеи единства мира – общности законов исторического развития и взаимной связи всех народов, Веселовский пришел к выводу, что история всеобщей литературы должна исследовать то, в чем были сходны различные национальные литературы. А для этого следовало прежде всего изучить каждую из литератур в отдельности, в чем и состояла главная трудность на пути создания всеобщей литературы.

Хотя с помощью сравнения раскрывается как сходное, так и различное, однако в истории филологии сравнительный метод на первых порах применялся преимущественно для обнаружения сходного по той простой причине, что сходное есть нечто повторяющееся, общее, а следовательно, приближающееся к закономерному. Но за сходством явлений могла скрываться различная сущность. Сходство могло намекать на происхождение произведений от общего предка. Из такого предположения исходили мифологи, более других сделавшие для выявления возможностей сравнительного метода при изучении генезиса поэтических форм. Сходство, далее, могло указывать на влияние одних произведений на другие либо на видоизменение одних и тех же произведений, приобретших в процессе своей модификации видимость различных. В этой чисто исторической сфере литературных исследований сравнительный метод разрабатывался приверженцами теории заимствования. Наконец, сходство поэтических явлений могло свидетельствовать об их типологической близости, обусловленной сходными чертами быта и психологии. В этом психолого-историческом аспекте сравнительный метод разрабатывался в основном поборниками теории самозарождения. В трудах Веселовского, который учитывал все три возможности, сравнительный метод превратился в тончайшее орудие индуктивных построений, поражавших своей масштабностью, точностью и осторожностью обобщений.

Исследуя историю литературы, Веселовский пришел к следующему выводу: «Как в области культуры, так, специальнее, и в области искусства мы связаны преданием и ширимся в нем, не созидая новых форм, а привязывая к ним новые отношения; это своего рода «сбережение силы». Иными словами, новое зарождается не рядом со старым, а в нем самом и вырастает из него («мы ширимся в нем»).

При изучении творчества отдельного поэта Веселовский считал необходимым выявить зависимость его мировоззрения от представляемой им социальной среды. Вторая установка заключалась в том, чтобы с помощью сравнения выделить в разных произведениях повторяющиеся сюжеты, образы, стилистические формулы. Он считал, что всякое поэтическое произведение должно изучаться не только со стороны его отношения к действительности (содержания), но и со стороны отношения его к другим, фольклорным и литературным произведениям (формы), которые могли быть известны автору. Разработанный ученым сравнительно-исторический метод позволил ему сделать ряд выдающихся открытий в области изучения мифологии и фольклора, византийской, романо-германских и славянских литератур, в особенности русской. Александру Веселовскому принадлежит попытка построения одной из интереснейших исторических поэтик.

Мифологическая школа
Мифологическая школа. Название мифологическая школа получила потому, что в своих изысканиях опиралась на учение о мифе и мифологии как первооснове умственной, а затем и художественной, поэтической деятельности первобытного, «доисторического человека». Это учение было разработано в 20-30-е годы XIX в. немецкими филологами - братьями Вильгельмом и Якобом Гримм.
Первым крупнейшим представителем русской мифологической школы был Ф.И. Буслаев (1818-1897)... Виднейшими представителями этой школы были А.Н. Афанасьев (1826-1871), О.Ф. Миллер (1833-1889), А.А. Котляровский (1837-1881), также группа ученых мифологов революционно-демократического направления - И.А. Худяков, П.Н. Рыбников. Идеи мифологической школы применяли в своих исследованиях такие крупнейшие русские ученые XIX в., как А.А. Потебня и А.Н. Веселовский.
Мифологическая школа - научное направление в фольклористике и литературоведении, возникшее в эпоху европейского романтизма. М.ш. не следует отождествлять с наукой о мифологии, с мифологическими теориями. Хотя М.ш. занималась и собственно мифологией, но последняя приобретала в ее теоретических построениях универсальное значение как источник национальной культуры и привлекалась для объяснения происхождения и смысла явлений фольклора. Философская основа М.ш. - эстетика романтизма Ф.Шеллинга и братьев А. и Ф. Шлегелей . В конце 18-начале 19 веков появились специальные исследования: «Руководство по мифологии» (1787-1795) рационалиста Х.Г.Хейне, «Символика и мифология древних народов…» (1810-1812) идеалиста Г.Ф.Крейцера и др. Мистико-символическое толкование мифов у Крейцера критиковалось учеными (Г.Германом, И.Г.Фосом и др.) и поэтом Г.Гейне в «Романтической школе». Идеалистические тенденции в изучении мифов теоретически обобщил Шеллинг. По Шеллингу, миф был первообразом поэзии, из которой затем возникли философия и наука. В «Философии искусства» (1802-1803) он доказывал, что «мифология есть необходимое условие и первичный материал для всякого искусства» (указанное сочинение, М., 1966, с.105). Наиболее полно теория мифологии как «естественной религии» изложена Шеллингом в лекциях 1845-1846 годов.
Сходные мысли высказал Ф.Шлегель. Во «Фрагментах» (1797-1798) он писал: «Ядро, центр поэзии следует искать в мифологии и в древних мистериях». (Литературная теория немецкого романтизма, 1934, с.182); по Шлегелю, возрождение искусства возможно только на основе мифотворчества, источником немецкой национальной культуры должны стать мифология древних германцев и рожденная ею народная поэзия («История древней и новой литературы», 1815). Эти идеи развивал и А.Шлегель, их восприняли и разработали применительно к фольклору гейдельбергские романтики (Л.Арним, К.Брентано, Й.Гёррес) и ученики последних – братья В.Я.Гримм, с именами которых связывается окончательное оформление М.ш. Братья Гримм сочетали некоторые фольклористические идеи гедельбержцев с мифологизмом Шеллинга-Шлегелей. Они считали, что народная поэзия имеет «божественное происхождение»; из мифа в процессе его эволюции возникли сказка, эпос, легенда и т.п.; фольклор – бессознательное и безличное творчество коллективной народной души. Перенося на изучение фольклора методологию сравнительного языкознания, Гримы возводили сходные явления в области фольклора разных народов к общей для них древнейшей мифологии, к некоему «прамифу» (по аналогии с «праязыком»). По их мнению, исконные мифологические традиции особенно хорошо сохранились в немецкой народной поэзии. Взгляды Гримов теоретически обобщены в их книге «Немецкая мифология» (1835).
Приверженцами М.ш. были А. Кун, В. Шварц. В. Манхардт (Германия), М. Мюллер, Дж. Кокс (Англия), А. де Губернатис (Италия), А. Пикте (Швейцария), М. Бреаль (Франция), А. Н. Афанасьев, Ф. И. Буслаев, О. Ф. Миллер (Россия). В М.ш. могут быть выделены два основных направления: «этимологическое» (лингвистическая реконструкция смысла мифа) и «аналогическое» (сравнение мифов, сходных по содержанию). А.Кун в работах «Нисхождение огня и божественного напитка» (1859) и «О стадиях мифообразования» (1873) толковал мифологические образы путем семантического сближения имен со словами санскрита. Он привлек к сравнительному изучению «Веды» (см. Ведическая литература), что осуществил также М.Мюллер в «Опытах по сравнительной мифологии» (1856) и «Чтениях о науке и языке» (1861-1864). Мюллер разработал методику лингвопалеонтологии, которая получила наиболее полное выражение в его двухтомном «Вкладе в науку о мифологии» (1897). Кун и Мюллер стремились воссоздать древнейшую мифологию, устанавливая сходства имен мифологических образов разных индоевропейских народов, сводя содержание мифов к обожествлению явлений природы – светил («солярная теория» Мюллера), грозы и т.п. («метеорологическая теория» Куна). Принципы лингвистического изучения мифологии оригинально применил Ф.И.Буслаев в работах 1840-50-х годов (собраны в книге «Исторические очерки русской народной словесности и искусства», т.1-2, 1861). Разделяя общую теорию М.ш., Буслаев считал, что все жанры фольклора возникли в «эпический период» из мифа, и возводил, например былинные образы к мифологическим сказаниям о возникновении рек (Дунай), о великанах, живущих в горах (Святогор), и т.п. Крайнее выражение солярно-метеорологическая теория получила в работе О.Миллера «Илья Муромец и богатырство Киевское» (1869). А.А.Потебня, отчасти разделявший взгляды М.ш., считал речь «…главным и первообразным орудием мифического мышления» («Из записок по теории словесности», Харьков, 1905, с.598) и искал в народной поэзии следы этого мышления, но отрицал теорию Мюллера «болезни языка» как источника мифологических образов. На основе «аналитического» изучения мифов возникали различные теории. Так, В.Шварц и В.Манхардт выводили мифы не из обожествления небесных явлений, а из поклонения «низшим демоническим существам (демонологическая, или натуралистическая, теория), в связи с чем фольклор они связывали с «низшей мифологией» (см. «Происхождение мифологии…», 1860, «Поэтические воззрения на природу греков, римлян и германцев»…», 1864-1879, В.Шварца; «Демоны ржи», 1868; «Лесные и полевые культуры», 1875-77; «Мифологические исследования», 1884, В. Манхардта). Своеобразным синтезом различных теорий М. ш. была работа «Поэтические воззрения славян на природу» (т.1-3, 1866-69) А. Н. Афанасьева, который наряду с Буслаевым впервые в России приложил принципы М.ш. к изучению фольклора («Дедушка домовой», 1850, «Ведун и ведьма», 1851 и др.). Дань М.ш. отдали в ранних работах А. Н. Пыпин («О русских народных сказках», 1856) и А. Н. Веселовский («Заметки и сомнения о сравнительном изучении средневекового эпоса», 1868; «Сравнительная мифология и её метод», 1873), причем последний внес в понимание мифологии и ее соотношения с фольклором идею историзма. Впоследствии Буслаев, Пыпин и Веселовский подвергли критике концепции М.ш. Методология и выводы М. ш., основанные на идеалистическом понимании мифологии и преувеличение ее роли в истории искусства, не приняты последующим развитием науки, однако в свое время М. ш. сыграла важную роль, способствуя активному изучению фольклора и обоснованию народности искусства. М.ш. заложила основы сравнительной мифологии и фольклористики и поставила ряд существенных теоретических проблем.
В 20-м веке возникла «неомифологическая» теория, в основе которой лежит учение швейцарского психолога К.Юнга об «архетипах» - продуктах «безличного коллективного бессознательного» творчества первобытного человека, обладающих демонической или магической природой. По Юнгу, «хорошо известное выражение архетипа есть миф и сказка … здесь он выступает в специфически отчеканенной форме» (“Von den Wurzeln des Bewusstseins. Studien uber den Archetypus”, Zurich, 1954, S.5-6). «Неомифологи» сводят фольклорные образы, а также многие сюжеты и образы новой литературы к символически переосмысленным «архетипам» древнейших мифов, а мифологию считают объяснением магического обряда и отождествляют ее с религией. Крупнейшие представители «неомифологизма» в фольклористике: французы Ж.Дюмезиль и Ш.Отран, англичанин Ф.Рэглан, голландец Ян де Фрис, американцы Р.Карпентер и Дж.Кэмпбелл и др. «Неомифологизм» стал весьма широким направлением и в современном буржуазном литературоведении (Ф.Уилрайт, Р.Чейз, У.Дуглас и др.) Советская наука изучала мифологию, опираясь на марксистское учение.
Способ восприятия, анализа и оценки творчества, при котором первоосновой творчества является религия, фольклор, религия.
Как особый метод, мифологическое литературоведение сформировалось в 30-ые г. 19в. в Западной Европе, хотя еще со времен Средневековья существовала герменевтика - истолкование священных изотерических текстов, которая имела филологическое и мифологическое понимание. Тот же метод используется в еврейской герменевтике в связи с учением о кабале, где Библия воспринимается как некий зашифрованный текст, кабала дает ключ, код к дешифровке Библии. Интересно то, что буквы еврейского алфавита воспринимаются как знаки тайного учения – каждое слово может иметь дополнительные смысловые значения.
Славянская грамота предполагала скрытую эзотерику (эзотерическое прочтение), что осталось в названии церковнославянских букв. Само произношение азбуки понималось как философское религиозное послание.
Философская основа классической мифологической школы стала эстетика Шеллинга, братьев Шлегеллей, которые утверждали, что в основе всякой культуры, литературы оказывается мифология. Целенаправленно идеи стали развиваться в период формирования романтизма, когда возродился интерес к легендарному прошлому, фольклорным жанрам.
Теорию европейской мифологической школы разработали фольклористы братья Гримм в книге «Немецкая мифология». Используя принципы сравнительного метода, фольклористы противопоставляли сказки с целью выявления общих моделей, образов, сюжетов. Источник индоевропейского фольклора – «Панчачакра». В России мифологический метод распространяется в середине 19в. Его классики – Буслаев, Афанасьев, Пропп.
Буслаев рассматривал миф с этимологической точки зрения, как лингвист, культуролог, утверждая, что в основе мифологических сюжетов оказываются объективные факты и явления. Касается мифов топонимических, объясняющих различные названия. (В «Повести временных лет» объясняется название города Киев. Напр., во многих волшебных сказок отражаются различные природные явления: сказка о колобке связано с образом луны. Фундаментальный труд русской мифологической школы является книга Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природе». Афанасьев систематизирует славянскую мифологию; не стремясь к упрощенному наивному способу объяснения образов и символов мифологии. Поэтому книга имеет важное историческое значение. В конце 19- начала 20в. мифологическая школа становится этнографической. Напр., исследование Максимова «Русский народ», «Неведомая и нечистая сила» (2 тома), где перечисляется система мифических персонажей.
В период формирования модернизма мифологическая школа возродилась в рамках эстетики символизма.
Символисты стремились сформировать новое мифологическое сознание, опираясь 1)на народную традицию; 2)на неомифологию Вл.Соловьева, софиологию. Неомифологический тип мышления – в статьях символистов «2 стихии в современном символизме» В.Иванова; «О современном состоянии русского символизма» Блока, «Индивидуализм в искусстве» Волош., «Эмблематика смысла» А.Белого.
Все символисты 2-ой волны связаны с концепцией всеединства и мистические учения о Софии. Кроме символистов, эту концепцию развивали русские религиозные мыслители: Флоренский «Столп, или утверждение истины»; Булгаков С.Н. «Свет невечерний».
В современное время самый крупный представитель неомифологической школы – Лосев А.Ф. («Диалектика мифа», «Символ и проблемы реалистического искусства»). В 1-ой книге Лосев, пользуясь языком диалектики, разрешенные марксизмом, формулирует сам феномен мифосознания; миф – 1)объективная реальность; 2)чудо.
Формулой мифа становится сверхъестественное. Главный феномен мифа является неразличение между 2-мя реальностями: расширение реальности физической до реальности метафизической. Миф – не первобытная фантастика, а универсальный тип мировосприятия, предполагающий веру в чудо. Чудо понимается как форма реальности. Чудо – такой факт, образ, в котором разрушается привычные причины – следственная связь и привычные пространство – временные отношения. В художественной реальности чудо становится мощным, выразительным образным средством, т.к. обогащает, усложняет линейную картину мира. Т.об., миф является формой выражения мистического опыта. Поэтому он имеет религиозное и психологическое значение. В религиозном смысле миф объективирует духовный опыт, духовные переживания. Напр., религиозные символы – храмовая символика (иконы, напр.). Миф позволяет объяснить сверхъестественное, чем в богословии занимается учение о литургии. В психологии миф связан с исследованием бессознательного, т.к. мифологические образы воплощают в себе коллективную память, опыт; позволяют проникнуть за сферу дневное сознание – в сознание ночное. Это раскрывается в символике сновидений, которая активно исследовалась психоанализом. В области литературоведения мифологическая школа предполагает выявление символического подтекста, символики, т.к. символ – «свернутый миф, в символе заключается некий мифологический сюжет». Задача мифологического прочтения – исследования символики.
Т.об., категория символа в литературоведении может рассматривать эстетически и мифологически. Стиховед Гаспаров в исследовании «Поэтика Серебряного века» рассматривает миф как категорию эстетическую, разновидность тропов. Символ он называет антиэнфазой (троп, расширяющий образную, художест
венную реальность). У Лосева символ является не столько формальной, сколько содержательной, т.к. символическим может быть любой троп. Художественные средства устанавливают связи горизонтальные, а символы устанавливают связи верикальные, т.е. символическая образность появляется там, где есть скрытый смысл, есть выход к мистическому восприятию реальности. Лосев противопоставляет символ аллегории и эмблеме, потому что в этих образах связь между знаком и содержанием – условное, а в символизме – она объективная, не зависящая от воли художника – символ – форма, знак гносиса (познания сверхъестественного).
Мифологическая школа пытается систематизировать символы по происхождению и по форме выражения. По происхождению, символы делятся на: 1 культурно-исторические:
1)культурно-исторические, которые заимствуются из готовых мифологем, систем знаний. Для европейской культуры – это Античная мифология (Прометей, Марс);
2)библейская символика (как ветхозаветная, новозаветная, так и апокалиптическая).
3)оккультная (изотерическая): астрология, алхимия, нумерология, херомантия и т.д.)
4)в конце 17в. появляется не оккультная символика (теософия, антропософия).
П индивидуально-творческая (символика, которая сознательно создается самим художником, пр6едполагая откровение) (в творчестве символов – миф о России, символ Софии).
С точки зрения формы выражения символы могут быть живописными, музыкальными и интеллектуальными.
Живописная символика связана с цветом и светом (наиболее разработана символика цвета: ст. А.Белого «Священные увета», Флор. «Небесные знамения»; Блока «Памяти Врубеля». Музыкальная символика вызывает не визуальные, а интуитивные образы: зрительные образы оказываются размытыми, неясными, что характерно для эстетики Блока. Интеллектуальная символика связана с использованием абстрактной лексики, философских понятий (истина, добро, красота). Появляясь в произведениях, такие знаки приводят к расширению смысла. Мастер такого подтекста – А.Платонов.
Мифологическая школа имеет разные направления в современном литературоведении:
1)этимологическое направление: «Словарь Маковского «Индоевропейская символика», где акцент сделан на смысловые пласты слов, образов;
2)этнографическое направление (культурологическое): Топоров «Русский народ» (энциклопедия);
3) мифопоэтическое направление (акцент на миф как художественный прием; его эстетические возможности): Милетинский «Поэтика мифа» (Хотя Милетинский не
воспринимает миф как форму универсального сознания);
4)классическая герменевтика (связана с истолкованием мифа как типа лексического сознания): в западном литературоведении – эзотерик Рене Генон «Символы священная наука» (раскрывает разные изотерические традиции, которые повлияли на европейскую, восточную (исламскую) цивилизацию; исходит из того, что существует единое тайное знание, которое сохраняется секретными духовными обществами, хотя он доказывает, что традиция прервана: современные тайные общества являются самозванными).
В современной филологии активно развивается способ мифореставрации (родоначальник С.Телегин): сводится к обнаружениям мифологических символов, истоков, которые прочитываются за внешним сюжетом).
Интерес к мифологии и ее отношению к литературе неразрывно вплетен в историю гуманитарных наук начиная по крайней мере с представителей мифологическо й школы
и т.д.................

Мифологическая школа

Одна из ранних литературоведческих систем академического направления в России. Миф представляет собой вымышленное предание, результат коллективного общенационального творчества, в котором явления природы переносятся на жизнь человека. Мифология возникает и существует в форме образов языческого (дохристианского), христианского, постхристианского коллективного мышления народа, а в литературе связана с романтизмом, повсеместно установившимся в европейских странах в конце XVIII – начале XIX столетия. В это время широкое распространение получила мифология Древней Греции и Древнего Рима.

Принципы и приемы мифологической школы заложены в трудах немецких ученых – братьев Я. Гримма (1785-1865) и В. Гримма (1786-1859), стоявших у истоков немецкой литературоведческой науки. Особенно активен в этом отношении был Якоб Гримм, который собирал и издавал различные предания европейских народов, в том числе славянских. В 1812 г. братья Гримм издают свое знаменитое собрание «Сказок», а в 1819 г. Якоб Гримм начинает издавать многотомную «Немецкую грамматику», в которой взамен логического принципа он предложил исторический принцип преподавания и изучения языка.

В 1835 г. Якоб Гримм издает монографию «Немецкая мифология», в которой выводит из мифа все жанры народного творчества – былины, сказки, песни, легенды.

В России принципы сравнительно-мифологического изучения языка, вслед за Я. Гриммом, предложил Ф.И. Буслаев (1818-1897), известный российский филолог, основоположник русской мифологической школы, академик Петербургской Академии наук, профессор Московского университета.

Буслаева привлекает учение Я. Гримма о языке как носителе форм национального мышления, восходящих к древним преданиям и мифам. Работая преподавателем русского языка в гимназиях, в Московском университете, Буслаев создает сравнительно-мифологическую систему изучения и преподавания языка, которую демонстрирует в фундаментальном труде «Очерки преподавания отечественного языка», опубликованном в 1844 г. Принципы исторического изучения языка предлагаются Буслаевым и в работе «О влиянии христианства на русский язык. Опыт истории языка по Остромирову евангелию», опубликованной в 1848 г. по материалам его магистерской диссертации.

Как и Я. Гримм, Буслаев считает, что смысловые и поэтические формы языка восходят в своих истоках к заложенному в мифе первичному преданию. Расшифровав с помощью сравнительно-исторического метода изучения значение мифа, можно выйти и к образу. Буслаев занимается как бы языковой археологией: посредством сравнительной мифологии он осуществляет реконструкцию языковых источников, как бы восстанавливая их исконное значение. Значение это заложено в мифе. Система мифов, связанная с устным народным творчеством, в свою очередь, восходит к народному мышлению и выступает как результат его коллективного творчества. Как видно, мифологическая система Я. Гримма – Буслаева выстроена на трех уровнях: миф – язык – поэзия. Народная поэзия, по Буслаеву, тесно связана с языком. Буслаев активно работает в рамках языческой и христианской мифологии. В 1858 г. он издает «Опыт исторической грамматики русского языка», в 1861 г. – «Историческую грамматику церковно-славянского и древнерусского языков» и два тома «Исторических очерков русской народной словесности и искусства». Возникает в филологической науке «Буслаевская школа» сравнительной мифологии, к выводам которой проявили интерес крупные русские ученые – Н.С. Тихонравов, А.Н. Пыпин, С.П. Шевырев и др. Буслаев занимается проблемами литературы, особенно народного творчества, его символикой. Он разрабатывает проблемы жанров народного эпоса, в частности исторического рассказа, сказки. Он предлагает свою классификацию народного эпоса, разграничивая жанры теогонического и героического эпоса. Исследуя с помощью мифологической системы памятники литературы, он достигает больших успехов в восстановлении текстов, объяснении их поэтических значений.

Многое из работ Буслаева приобрело для современников значение глубоких открытий. Мифосистема Буслаева оказалась особенно адекватной в применении к памятникам древности, немалая часть которых была им открыта заново. Увлеченный своими успехами в мифоанализе, Буслаев готов был распространить свой метод на изучение современной ему художественной литературы. Экспериментируя в этимологической сфере языка, он как бы невольно ограничивал себя рамками формы с ее неизбежной односторонностью и субъективизмом. Он ищет возможность возвести значения слов к общему индоевропейскому языку. Имена героев русских былин Буслаев связывает с мифами, обозначающими реки. Дунай у него – символ великана.

Последователем Буслаева, продолжателем традиции мифологической школы в России явился его младший современник А.Н. Афанасьев (1826-1871).

В отличие от Буслаева, Афанасьев не достиг никаких ученых степеней, хотя и закончил Московский университет по юридическому факультету. Он занимал незначительные чиновничьи посты и печатался в различных журналах совсем не по юридической специальности, а по истории России и фольклористике. Проблемы народного творчества стали делом всей жизни Афанасьева. Он увлечен идеями сравнительной мифологии Буслаева. В 1850 – 1860-х годах он публикует статьи «Ведун и ведьма», «Колдовство на Руси в старину», «Зооморфические божества у славян: птица, конь, бык, корова, змея и волк». А в период с 1855 по 1863 г. по типу Я. Гримма Афанасьев издал в восьми томах собрание «Народных русских сказок», принесшее ему широкую известность.

Методологические принципы исследования произведений народного творчества представлены им в монографическом трехтомном труде «Поэтические воззрения славян на природу» (1865-1869). Подобно Я. Гримму и Буслаеву, Афанасьев источником народного творчества считает миф. Но, в отличие от Буслаева, он не считает необходимым исследовать в деталях эволюцию от мифа через язык к образу: он принимает как данность мифологическую теорию и занимается сам мифотворчеством, обычно на уровне мифологических образов. Он воссоздает значение мифа не на основе этимологических разысканий, как это было у Буслаева, а посредством сближения и растворения религиозного ядра мифа в конкретном историческом событии или образе народного героя. Афанасьев возводил индоевропейские мифы в основном к арийским источникам.

В 1860-х годах сравнительно-лингвистический метод Я. Гримма – Буслаева осложняется у Афанасьева так называемой «метеорологической» («небесной») теорией мифа, выдвинутой немецкими учеными А. Куном, В. Шварцем и английским ученым М. Мюллером. Работа Мюллера, опубликованная в России в 1863 г., называлась, подобно афанасьевской, «Поэтические воззрения на природу греков, римлян и немцев в их отношении к мифологии». Современные мифы, по мнению Мюллера, принятому и Афанасьевым, явились результатом замены утраченного первоначального, древнейшего значения слова каким-либо явлением природы. У Афанасьева это были «небесные» явления: тучи, гром, дождь, облака, солнце. Стада арийских пастухов олицетворяются у него с дождевыми облаками, могучим Громовником. В работах Афанасьева зарождается русская демонология. Он олицетворяет Соловья-разбойника с демоном грозовой тучи, а богатырь Илья Муромец, идущий на борьбу со змеем, выступает как демонический посланец холодных облаков. Пушкинский Балда представлен у Афанасьева Богом-Громовником. Современники критиковали эти фантастические трактовки Афанасьевым значения мифов: субъективизм в анализе им образов народного творчества отмечали А.Н. Пыпин, Н.А. Добролюбов, Н.А. Котляревский, А.Н. Веселовский. Но при этом критики видели в работах Афанасьева огромную эрудицию, высоко ценили массу привлеченных им к изучению материалов народного творчества.

Афанасьев не только сохранил в своих мифах, но и приумножил высокий нравственный смысл русских былин, легенд, сказок. Он опубликовал целый ряд статей по вопросам истории русской литературы: о творчестве Кантемира, Новикова, Фонвизина, Пушкина, Батюшкова. В 1859 г. выпустил сборник «Народные русские легенды».

Концепции мифологической школы разделяли многие русские ученые, в том числе О.Ф. Миллер, Н.А. Котляревский. Под влиянием мифологов в первой половине XIX в. в России находились А.Н. Пыпин, А.А. Потебня, А.Н. Веселовский. Теория Я. Гримма – Буслаева давала положительные результаты, особенно при анализе памятников русской старины. Однако очень быстро была отмечена ее ограниченность, особенно при изучении произведений современных авторов. Не всегда она давала достоверные ответы и на вопросы об исторических источниках литературных явлений старины. К тому же во второй половине XIX в. стали выходить работы ученых сравнительно-исторической школы, выдвинувших теорию заимствования. И для самого Буслаева, с появлением работ А.Н. Веселовского, основоположника русской компаративистики, стала видна ограниченность мифологического метода. Это можно отметить в его работах «Сравнительное изучение народного быта и поэзии» (1872) и «Странствующие повести и рассказы» (1874).

Современник Буслаева и Афанасьева В.И. Даль определяет миф в своем «Толковом словаре живого великорусского языка» более широко, связывая его с действием и типом человеческой личности. «Миф, – говорится в словаре, – происшествие или человек баснословный, небывалый, сказочный». И дополнительное определение: «иносказание в лицах, вошедшее в поверье». Даль видит в мифе перелицованную драму.

Миф и мифология продолжают интересовать ученых и в дальнейшем. Почти столетие спустя после Буслаева в работе «Диалектика мифа» А.Ф. Лосев дает мифу такое определение: «Миф есть в словах данная чудесная личностная история». От Буслаева здесь почти ничего не осталось. Этимологическая основа исследования исчезла: «в словах данная» – это лишь способ фиксации, форма. Лосев ближе к Далю. В центре у него – «история» («происшествие»). Далее: у Лосева – «чудесная», у Даля – «небывалая», «баснословная». Но самое главное: Лосев лишает буслаевско-гриммовский миф его источника – коллективного автора. Для Лосева миф не результат коллективного мышления народа, народного творчества, а история – «личностная», т. е. индивидуальная. А здесь возможно двоякое истолкование природы мифа: миф как личное восприятие чуда и миф как личное сотворение мифа, т. е. мифотворчество. Таким образом, Лосев как бы дает мифу вторую жизнь, создает новую науку – мифопоэтику. Мифопоэтическое своеобразие с тем или иным успехом теперь рассматривается на уровне индивидуального стиля писателя.