Своим учителям: Н. Д. Козлову, Г. Л. Соболеву, Т. Е. Новицкой, А. Я. Лейкину, – посвящает автор эту книгу
Введение
Человек в оккупации. Кто он? Мужчина или женщина, старик или ребенок – что у них общего? Не покидая родного дома, они все оказались в чужом мире. В этом мире другой язык и законы. В нем не живут, а выживают. Эта книга именно об этом.
Конечно, подвиг выделяет человека из обыденности. Люди его совершившие, стоят выше других. Говорить и писать о них, в общем-то, легко. За последние десятилетия написано огромное количество книг о героях антигитлеровского сопротивления и партизанах. В них есть и правда и мифы. И уже нужно приложить немало усилий, чтобы отделить одно от другого.
Можно писать так же и о предательстве, о сотрудничестве с врагом, о коллаборационизме. Причин этого сотрудничества можно найти много. Кто-то люто ненавидел советскую власть и мечтал «отплатить большевикам».
Были люди, которые мечтали всегда быть «наверху». И необязательно, какой в стране режим: красный или коричневый, коммунистический или демократический. «Власть ради власти» – вот к чему они стремились и поэтому готовы были служить любому режиму.
Многие аспекты участия граждан СССР в войне на стороне нацистской Германии советской стороной замалчивались. Для начального периода войны это было вполне объяснимо: нельзя было подрывать боевой дух советских людей. Так, газета «Пролетарская правда» 19 июля 1941 года писала: «При помощи угроз, шантажа и “пятой колонны”, при помощи продажных холопов, готовых за тридцать сребреников предать свою нацию, Гитлер смог осуществить свои гнусные намерения в Болгарии, Хорватии, Словакии… Даже в Польше, в Югославии и Греции… внутренние противоречия между нациями и классами и многочисленные измены как на фронте, так и в тылу ослабили силу сопротивления оккупантам. Но грабительские козни Гитлера неминуемо будут разбиты в прах теперь, когда он вероломно напал на СССР, могучую страну, вооруженную… несокрушимой дружбой народов, непоколебимым морально-политическим единством народа…». Ей вторил известный писатель и публицист Илья Эренбург: «Эта война – не гражданская война. Это отечественная война. Это война за Россию. Нет ни одного русского против нас. Нет ни одного русского, который стоял бы за немцев»1
Эренбург И. Г. Война. М., 2004. С. 131.
В словаре иностранных слов понятие «коллаборационист» объясняется следующим образом: «(от французского – collaboration – сотрудничество) – изменник, предатель родины, лицо, сотрудничавшее с немецкими захватчиками в оккупированных ими странах в годы Второй мировой войны (1939–1945)»2
М., 1993. С. 287. Но уже в годы Первой мировой войны этот термин стал приобретать подобную трактовку и употреблялся отдельно от слова «сотрудничество», обозначая только предательство и измену. Никакая армия, действующая в качестве оккупантов какой-либо страны, не может обойтись без сотрудничества с властями и населением этой страны. Без такого сотрудничества оккупационная система не может быть дееспособной. Она нуждается в переводчиках, в специалистах-администраторах, хозяйственниках, знатоках политического строя, местных обычаях и т. д. Комплекс взаимоотношений между ними и составляет сущность коллаборационизма. В нашей стране термин «коллаборационизм» для обозначения людей, сотрудничавших в различных формах с нацистским оккупационным режимом, стал употребляться лишь в последнее время. В советской исторической науке обычно использовались слова «предатель», «изменник родины», «пособник». Степень ответственности людей, которые в той или иной форме сотрудничали с оккупантами, безусловно, была разной. Это признавало руководство советским сопротивлением еще в начальный период войны. Среди старост и прочих представителей «новой русской администрации» были люди, занявшие эти посты по принуждению, по просьбам своих односельчан и по заданию советских спецслужб. Однако вряд ли можно называть изменой размещение на постой солдат противника, оказание для них каких-либо мелких услуг (штопка белья, стирка и т. д.). Трудно обвинить в чем-либо людей, которые под дулами вражеских автоматов занимались расчисткой, ремонтом и охраной железных и шоссейных дорог. В талантливом фильме Леонида Быкова «Аты-баты, шли солдаты…» один из героев, рядовой Глебов, говорит лейтенанту о том, что во время оккупации он пахал. Между ними происходит следующий диалог: – На немцев, значит, трудились? – Да, у немцев пайки получали. – Странно, странно. И много там у вас пахарей таких было? – Да было уж… Для вчерашнего советского школьника лейтенанта Суслина это почти преступление. Но Глебов, рассказывая об этом, не боится: «Вы под немцами не были. А я был. И не просто был. Я пахал под ними. Я злой и мне ничего не страшно». Пережив оккупацию, они вступали в Красную армию, помогали своим трудом добивать нацизм. Потом эти люди вынуждены были писать в анкетах: «Да, я был на оккупированной территории». Вторая мировая война была трагическим испытанием для многих миллионов людей. Смерть и разрушения, голод и нужда стали элементами повседневной жизни. Особенно тяжело переживалось все это на захваченных врагом территориях. Любой человек хочет жить. Любой человек хочет, чтобы жили его родные и близкие. Но существовать можно по-разному. Есть определенная свобода выбора: можно стать участником движения сопротивления, а кто-то предложит свои услуги иноземному захватчику. В условиях оккупации западных районов нашей страны деятельность людей, взявших в свои руки оружие или предложивших оккупантам свой интеллектуальный потенциал, должна быть охарактеризована как измена Родине, как в уголовно-правовом, так и в нравственном смысле этого понятия. Однако, осуждая тех лиц, кто реально сотрудничал с врагом, мы должны со всей осознавать всю сложность положения миллионов наших сограждан, оказавшихся на захваченной территории. Ведь здесь было все: и шок от молниеносного наступления гитлеровских войск, изощренность и качество нацистской пропаганды, память о советских репрессиях предвоенного десятилетия. Кроме этого, оккупационная политика Германии по отношению к населению России была, в первую очередь, политикой «кнута», а сама территория рассматривалась как аграрно-сырьевая база для нужд рейха. В этой книге автор попытался показать стороны повседневной жизни людей в условиях нацистской оккупации. Кто-то смог ее пережить, а кто-то нет. Кто-то уходил в леса с оружием в руках или помогал партизанам, помогал не за страх, а за совесть, а кто-то сотрудничал с гитлеровцами. Но, несмотря ни на что, в этой войне мы победили. Планы руководства Третьего рейха относительно будущего России. «Союзное население». Новая русская администрация. Бургомистры и старосты
В тысячелетней истории нашего отечества события Великой Отечественной войны стали для него одними из наиболее суровых испытаний. Перед народами, населяющими страну, реально встала угроза не только лишения государственности, но и полного физического уничтожения. Победу, за которую пришлось заплатить миллионами человеческих жизней, удалось завоевать только благодаря нерушимому союзу всех наций и народностей СССР. В ходе боевых действий большую роль играли не только военная техника и талант полководцев, но и патриотизм, интернационализм, честь и достоинство каждого человека. В борьбе с нацистской Германией Советскому Союзу противостояло одно из самых милитаризованных государств, руководители которого стремились к мировому господству. От исхода этой схватки зависели судьбы многих народов и стран. Решался вопрос: идти им по пути социального прогресса или быть на долгое время порабощёнными, отброшенными назад, к мрачным временам мракобесия и тирании. Нацистское руководство рассчитывало на то, что им удастся легко внести раскол в советское общество из-за событий предвоенных лет: насильственной коллективизации, необоснованных массовых репрессий, конфликту государства с церковью. Их планам не суждено было сбыться. В победе, одержанной Советским Союзом над гитлеровскими захватчиками в Великой Отечественной войне, важную роль сыграло подлинное единение всего народа, находящегося на фронте, в тылу и на территории, временно занятой захватчиками. Агрессия и террор всегда идут рядом. Они неизбежные спутники. Армия нацистского Третьего рейха, завоевывая для германского населения «жизненное пространство» на Востоке, несла смерть и разрушения. Во Второй мировой войне, жестокой и кровопролитной, Советский Союз понес самые тяжелые потери. В огне войны погибло 27 миллионов советских людей, гитлеровцы превратили в руины около 1700 советских городов и поселков, 70 тысяч деревень и сел, лишили крова около 25 миллионов советских граждан. С первых же шагов на временно оккупированной территории завоеватели показали себя не только убийцами, грабителями и не знающими пощады террористами, но и изощренными демагогами. Еще 15 мая 1940 года Г. Гиммлер составил и представил А. Гитлеру меморандум под названием «Некоторые мысли по поводу обращения с инородцами на Востоке». Был создан специальный институт «континентально-европейской политики». А. Розенбергу поручалось в будущем управление континентом, насчитывающим около 180 миллионов человек. Важная роль в планах агрессии и колонизации захватываемых вермахтом территорий отводилась карательным органам, и в первую очередь СС. Их руководители Гейдрих и Гиммлер активно участвовали в разработке этих планов и осуществлении экспансии. Важнейшей целью будущего похода на Восток объявлялась его немецкая колонизация. Высшим органом Третьего рейха по управлению захваченной советской территорией являлось Министерство по делам оккупированных областей на Востоке (Восточное министерство), учрежденное указом Гитлера 18 ноября 1941 года. Во главе министерства стоял бывший подданный Российской империи, один из ветеранов нацистского движения Альфред Розенберг, его заместителем и постоянным представителем на оккупированной территории являлся Альфред Мейер. На совещании в штаб-квартире 16 июля 1941 года Гитлер следующим образом обосновал необходимость нового административно-территориального деления на оккупированной советской территории: «Теперь перед нами стоит задача разрезать территорию этого громадного пирога так, как это нам нужно, с тем, чтобы суметь, во-первых, господствовать над ней, во-вторых, управлять ею, в-третьих, эксплуатировать ее»3
Заигрывание со славянами, осуществление на практике пропагандистского лозунга «создание новой России – государства, свободного от большевиков» в условиях успешного осуществления плана молниеносной войны казалось руководству Третьего рейха не только непозволительной роскошью, но и ошибкой. Но подготовленные кадры из числа эмигрантов затем стали активно использоваться в пропагандистских службах, полиции, в спецслужбах и в различных подразделениях коллаборационистской «новой русской администрации» на второстепенных постах. 19 октября 1941 года обер-квартирмейстер при командовании 16-й армии вермахта выпустил циркулярное письмо «О списке гражданских лиц, настроенных лояльно к Германии». В нем говорилось, что «новое политическое деление русского населения наталкивается на этой стадии оккупации на особенные трудности. На политических основаниях в новом строительстве не могут быть использованы ни эмигранты, ни их потомки, несмотря на их однозначно антибольшевистские настроения»4
Изменившееся отношение нацистов к антибольшевистской эмиграции объясняется во многом рекомендациями, которые исходили от ведомства Геббельса. Советская пропаганда в начале войны заявляла о стремлении гитлеровцев вернуть в Россию «помещиков и капиталистов, сбежавших после революции на Запад». Ставка на антисоветские элементы из числа граждан СССР должна была показать русскому населению обратное. Также оккупанты отлично понимали, что люди, почти двадцать лет прожившие за границей и не знающие реалий советского общества, вряд ли смогут стать их действенными помощниками. Оккупационные власти применяли дифференцированный подход к населению (не в последнюю очередь по критерию «расовой полноценности»): определенная часть привлекалась к сотрудничеству. Все это было направлено на достижение единственной цели – установление в России долговременного господства Германии. 25 января 1942 года Альфред Розенберг дал интервью газете «Кракауэр цайтунг», в котором шла речь «о будущем Восточных земель». Имперский министр высказал в этой беседе свои мысли о современном и будущем положении европейского Востока и, в первую очередь, Имперского комиссариата Восточных земель. По его мнению, союз СССР, Великобритании и США в случае победы над Германией привел бы народы Европы к прямому физическому уничтожению, упадку культуры и установлению кровавого режима5
Следовательно, как писала пронацистская пресса, все жители «Новой Европы» должны объединяться в борьбе с «англо-американо-советской опасностью». Но что касается будущего России (причем, это слово ни разу в его интервью не прозвучало), Розенберг отделался весьма расплывчатым заявлением: «До окончания военных действий невозможно окончательно установить политическую форму. Тут играют роль различные факторы, которые должны быть приняты во внимание: история отдельных областей, традиции различных обществ, образ поведения краёв и народов, которые находятся ныне под германским управлением, а также множество других моментов. Наша задача, а тем более задача всех других состоит только в том, чтобы упорным трудом примениться к общему положению, мобилизовать всевозможные силы, чтобы обеспечить защиту Восточных областей, а германским вооружённым силам доставить всё необходимое. Готовность к честной работе и результаты её будут решающим моментом в подготовке будущего правопорядка». Территория Советского Союза, захваченная вермахтом, подчинялась как военной (оперативная область), так и гражданской (области гражданского управления) администрации. Особые права получили уполномоченный по четырехлетнему плану Герман Геринг и рейхсфюрер СС, начальник немецкой полиции Генрих Гиммлер. Руководство экономикой в оккупированных областях осуществлялось штабом по управлению экономикой Ост. Службы СС и полиции не ограничивались выполнением своих непосредственных функций, их влияние на захваченных территориях в ходе войны постоянно возрастало6
Во главе военной администрации стоял генеральный квартирмейстер верховного командования сухопутных войск. Общая ответственность за гражданское управление возлагалась на Имперское министерство по делам оккупированных Восточных областей. Занятые немецкими войсками советские районы указом Гитлера от 17 июля 1941 года были разделены на рейхскомиссариаты, генеральные округа, области и округа, районы (уезды), во главе которых были поставлены рейхскомиссары, генеральные комиссары, гебитскомиссары и районные комиссары. Имперский комиссариат «Московия» особенно беспокоил гитлеровцев. Он должен был, по их расчетам, состоять из семи генеральных комиссариатов: в Москве, Туле, Горьком, Казани, Уфе, Свердловске и Кирове. Для того чтобы «Московия» занимала как можно меньшую территорию, ряд областей с русским населением гитлеровцы собирались присоединить к соседним комиссариатам. Так, к «Остланду» (т. е. к Прибалтике), должны были относиться Новгород и Смоленск; к комиссариату «Украина» – Брянск, Курск, Воронеж, Краснодар, Ставрополь и Астрахань. Захватчики хотели, чтобы исчезло само понятие «Россия». Гитлер неоднократно заявлял, что слова «Россия», «русский», «русское» необходимо навсегда уничтожить и запретить их употребление, заменив терминами «Московия», «московское»7
По мере наступления германских вооруженных сил в 1941 году вся оккупированная территория России была разделена немецкими властями на три зоны. В первой, так называемой «эвакуированной зоне», глубиною в 30–50 км, непосредственно примыкавшей к району боевых действий, административный режим был наиболее строг и жесток. Все мирное население из этих районов принудительно отселялось в немецкий тыл. Переселенцы размещались в домах местных жителей или в лагерях, в нежилых помещениях, свинарниках, сараях. Питания в большинстве случаев они никакого не получали или получали самый минимум. Так, в Чудовском лагере Ленинградской области в 1942 году переселенцам давали только один раз в сутки жидкую баланду. Из-за голода и болезней в лагерях была очень большая смертность. Из второй зоны жители не выселялись, но появление вне своих домов им разрешалось только в светлое время суток. Выход в поле по хозяйственным надобностям допускался лишь под конвоем немецких солдат. Такие зоны оккупанты часто создавали в районах активных действий партизанских отрядов и соединений. В третьей зоне сохранялся общий режим, установленный нацистами на оккупированной территории. Начиная с первых дней боевых действий, в прифронтовой полосе административные функции выполнялись непосредственно германскими военными комендатурами при помощи коллаборационистов: сельских старост и волостных старшин. В тыловых районах создавались более усовершенствованные и разветвленные административные учреждения, но не объединенные, однако, в единую систему. Даже в условиях оккупации западных областей России нацисты не хотели создавать на этой территории какое-либо подобие государства-сателлита. Но при этом, стремясь максимально подчинить себе население, нацисты создавали органы так называемой «новой русской администрации», к работе в которой они привлекали лиц, готовых сотрудничать с ними. Немецко-фашистские захватчики отлично осознавали, что только при действенной работе органов местного самоуправления можно успешно использовать потенциал оккупированных территорий. С лета – осени 1941 года на оккупированных территориях России начался процесс создания пронацистских структур управления. Уже в первые недели оккупации немцы в обязательном порядке организовывали «съезды волостных и уездных бургомистров». На них проверялась укомплектованность органов «новой русской администрации». Официально в средствах массовой информации объявлялось, что целью подобных совещаний является «выработка порядка регулярного снабжения населения продуктами питания, топливом, организация судебной и административной власти, работа школ, больниц, ветеринарного и пожарного дела»8
На практике же присутствующие на этих собраниях немецкие офицеры ориентировали, в первую очередь, «новых хозяев русских городов и деревень» на активное содействие в сборе продовольствия для германской армии и борьбу с силами советского сопротивления. Наибольшее доверие оккупанты испытывали к людям, репрессированным при советской власти. Чекистские группы, действовавшие зимой 1941–1942 годов на территории Ленинградской области, докладывали в Центр о следующем: «Старосты подбираются из антисоветского элемента: бывших купцов, лиц духовного звания, предателей из числа финнов и эстонцев. В городе Любань старостами назначены: 1. Словцов М. А. – бывший певчий клироса (староста города). 3. Егоров В. Н. – состоял в церковной двадцатке. В деревнях Красногвардейского района старостами стали бывший торговец, бывший белогвардеец, эстонец, финн»9
Параллельно с этим в ряде районов (в первую очередь, на Псковщине, Новгородчине и Брянщине) силами партизан и подпольщиков в конце 1941 года удалось восстановить и сохранить органы советской власти. Наиболее крупной территориальной единицей, созданной оккупантами, являлся административный округ. Так, были организованы Орловский и Брянский округа. Аналогичное значение имел и Псковский уезд. В Орле, Брянске, Новгороде и Смоленске существовали городские управы, а в Пскове – уездная управа. Эти учреждения подчинялись местным германским военным комендатурам. Управы действовали под руководством «городского головы», или «обербургомистра». Иногда оккупантами организовывались «выборы главами хозяйств» бургомистров (обычно из нескольких кандидатов, которые могли доказать, что будут верно служить «новому порядку»), но гораздо чаще их просто назначали немецкие власти. Начальник окружного управления непосредственно подчинялся представителю немецкого командования и получал от него указания, приказы и распоряжения. Он обязывался сообщать нацистам о настроении и положении населения. На проведение любых окружных и городских мероприятий им должно было быть получено разрешение немецких властей. Этот чиновник являлся административным начальником всех подчинённых ему районных бургомистров и старост. Аппарат окружного управления делился на 9 отделов. Главным отделом считался общий. Он ведал вопросами суда, нотариата, подданства, загса, снабжения населения продуктами питания. К функции полицейского отдела относились организация полиции и её структура, противопожарная охрана и охрана зрелищных предприятий, адресно-паспортный стол, контроль за собраниями граждан. Третий отдел ведал финансами и налогами, их сбором и начислением. Остальные подразделения считались второстепенными. Реальной власти они не имели, и работа в них велась в основном на бумаге. К ним относились отделы, имевшие названия: «Воспитание, культура, культ», «Здравоохранение, ветеринарное состояние», «Шоссейное, мостовое и дорожное строительство», «Промышленность и торговля», «Сельское хозяйство», «Лесное и дровяное хозяйство»10
Современный словарь иностранных слов.Глава первая. От Рейна до Енисея…
Нюрнбергский процесс. Т. 7. М., 1961. С. 122.
Война Германии против Советского Союза 1941–1945. Берлин, 1994. C. 83.
Речь. 1942. 25 февраля.
Война Германии против Советского Союза 1941–1945. C. 80.
Цит. по: Загорулько М. М., Юденков А. Ф. Крах плана «Ольденбург». М., 1980. С. 119.
ГАОО. Ф. Р-159. Оп. 1. Д. 8. Л. 23.
Материалы архивной группы Академии ФСБ РФ «Органы государственной безопасно-сти СССР в Великой Отечественной войне». Коллекция документов.
ГАОО. Ф. Р-159. Оп. 1. Д. 8. Л. 19–20 об.
После захвата гитлеровской Германией Прибалтики, Белоруссии, Молдавии, Украины и ряда западных областей РСФСР десятки миллионов советских граждан оказались в зоне оккупации. С этого момента им пришлось жить фактически в новом государстве.
В зоне оккупации
17 июля 1941 года на основании распоряжения Гитлера «О гражданском управлении в оккупированных восточных областях» под руководством Альфреда Розенберга создается «Имперское министерство по делам оккупированных восточных территорий», которое подчиняет себе две административные единицы: рейхскомиссариат Остланд с центром в Риге и рейхскомиссариат Украина с центром в Ровно.
Позднее предполагалось создать рейхскомиссариат Московия, который должен был включить в себя всю европейскую часть России.
Далеко не все жители оккупированных Германией областей СССР смогли перебраться в тыл. По разным причинам за линией фронта осталось около 70 миллионов советских граждан, на долю которых выпали тяжелые испытания.
Оккупированные территории СССР в первую очередь должны были служить сырьевой и продовольственной базой Германии, а население – дешевой рабочей силой. Поэтому Гитлер по возможности требовал сохранить здесь сельское хозяйство и промышленность, которые представляли большой интерес для германской военной экономики.
«Драконовские меры»
Одной из первоочередных задач германских властей на оккупированных территориях СССР являлось обеспечение порядка. В приказе Вильгельма Кейтеля сообщалось, что ввиду обширности контролируемых Германией районов необходимо подавлять сопротивление гражданского населения путем его запугивания.
«Для поддержания порядка командующие не должны требовать подкреплений, а применять самые драконовские меры».
Оккупационные власти вели строгий контроль местного населения: все жители подлежали регистрации в полиции, более того, им запрещалось без разрешения покидать места постоянного проживания. Нарушение любого постановления, к примеру, использование колодца из которого брали воду немцы, могло повлечь за собой строгое наказание вплоть до смертной казни через повешение.
Германское командование, опасаясь протеста и неповиновения гражданского населения, давало все более устрашающие приказы. Так 10 июля 1941 года командующий 6-й армией Вальтер фон Райхенау требовал «расстреливать солдат в штатском, которых легко узнать по короткой стрижке», а 2 декабря 1941 года издается директива, в которой призывают «стрелять без предупреждения в любое гражданское лицо любого возраста и пола, которое приближается к передовой», а также «немедленно расстреливать любого, подозреваемого в шпионаже».
Немецкие власти выражали всяческую заинтересованность в сокращении местного населения. Мартин Борман направил в адрес Альфреда Розенберга директиву, в которой рекомендовал приветствовать на оккупированных восточных территориях проведение абортов девушек и женщин «ненемецкого населения», а также поддержать интенсивную торговлю противозачаточными средствами.
Геноцид
Наиболее популярным методом по сокращению гражданского населения применявшимся нацистами оставались расстрелы. Ликвидации проводились повсеместно. Людей уничтожали целыми деревнями, зачастую основываясь исключительно на подозрении в противозаконном деянии. Так в латвийском селе Борки из 809 жителей расстреляно было 705, из них 130 детей – остальных отпустили как «политически благонадежных».
Регулярному уничтожению подлежали нетрудоспособные и больные граждане. Так уже при отступлении в белорусском поселке Гурки немцы отравили супом два эшелона с местными жителями, неподлежащими вывозу в Германию, а в Минске только за два дня – 18 и 19 ноября 1944 года немцами было отравлено 1500 нетрудоспособных стариков, женщин и детей.
Массовыми расстрелами оккупационные власти отвечали на убийства немецких военных. К примеру после убийства в Таганроге немецкого офицера и пятерых солдат во дворе завода №31 было расстреляно 300 ни в чем не повинных мирных граждан. А за повреждение телеграфной станции в том же Таганроге расстреляли 153 человека.
Российский историк Александр Дюков, описывая жестокость оккупационного режима, отметил, что, «по самым скромным подсчётам, каждый пятый из оказавшихся под оккупацией семидесяти миллионов советских граждан не дожил до Победы».
Выступая на Нюрнбергском процессе представитель американской стороны заметил, что «зверства, совершённые вооружёнными силами и другими организациями Третьего рейха на Востоке, были такими потрясающе чудовищными, что человеческий разум с трудом может их постичь». По мнению американского обвинителя, эти зверства не были спонтанными, а представляли собой последовательную логическую систему.
«План голода»
Еще одним страшным средством, приведшим к массовому сокращению гражданского населения стал «План голода», разработанный Гербертом Бакке. «План голода» был частью экономической стратегии Третьего рейха, по которой от прежнего количества жителей СССР должно было остаться не более 30 млн. человек. Высвободившиеся таким образом продовольственные запасы должны были пойти на обеспечение нужд германской армии.
В одной из записок высокопоставленного немецкого чиновника сообщалось следующее: «Война будет продолжена, если вермахт на третьем году войны будет полностью обеспечиваться продовольствием из России». Как неизбежный факт отмечалось, что «десятки миллионов людей умрут с голода, если мы заберём всё для нас необходимое из страны».
«План голода» в первую очередь сказался на советских военнопленных, которые практически не получали продуктов питания. За весь период войны среди советских военнопленных, по подсчетами историков, от голода умерло почти 2 млн. человек.
Не менее болезненно голод ударил по тем, кого немцы рассчитывали уничтожить в первую очередь – евреям и цыганам. К примеру, евреям было запрещено приобретать молоко, масло, яйца, мясо и овощи. Продуктовая «порция» для минских евреев, которые находились в ведении группы армий «Центр» не превышала 420 килокалорий в день – это привело в гибели десятков тысяч людей в зимний период 1941-1942 годов.
Наиболее жесткие условия были в «эвакуированной зоне» глубиной в 30-50 км., которая непосредственно примыкала к линии фронта. Все гражданское население этой линии принудительно отсылалось в тыл: переселенцев размещали в домах местных жителей или в лагерях, но при отсутствии мест могли разместить и в нежилых помещениях – сараях, свинарниках. Живущие в лагерях переселенцы большей частью не получали никакого питания – в лучшем случае раз в день «жидкую баланду».
Верхом цинизма являются так называемые «12 заповедей» Бакке, в одной из которых говорится, что «русский человек привык за сотни лет к бедности, голоду и непритязательности. Его желудок растяжим, поэтому [не допускать] никакой поддельной жалости».
Школы
Учебный год 1941-1942 для многих школьников на оккупированных территориях так и не начался. Германия рассчитывала на молниеносную победу, а поэтому не планировала долгосрочных программ. Однако к следующему учебному году было обнародовано постановление немецких властей, в котором объявлялось, что все дети в возрасте от 8 до 12 лет (1930-1934 гг. рождения) обязаны регулярно посещать 4-классную школу с начала учебного года, назначенного на 1 октября 1942 года.
Если по каким-либо причинам дети не могли посещать школу, родители или лица их заменяющие в течение 3-х дней должны были предоставить заведующему школой заявление. За каждое нарушение посещаемости школы администрация взимала штраф в размере 100 рублей. Основная задача «немецких школ» заключалась не в обучении, а в воспитании послушания и дисциплины. Много внимания уделялось вопросам гигиены и здоровья.
По мнению Гитлера, советский человек должен был уметь писать и читать, а большее ему не требовалось. Теперь стены школьных классов вместо портретов Сталина украшали изображения фюрера, а дети, стоя перед немецкими генералами были вынуждены декламировать: «Слава вам, орлы германские, слава мудрому вождю! Свою голову крестьянскую низко-низко я клоню».
Любопытно, что среди школьных предметов появился Закон Божий, а вот история в ее традиционном понимании исчезла. Ученики 6-7 классов должны были изучать книги пропагандирующие антисемитизм – «У истоков великой ненависти» или «Еврейское засилье в современном мире». Из иностранных языков остался лишь немецкий.
Первое время занятия проводились по советским учебникам, однако оттуда убирали любые упоминания о партии и произведениях еврейских авторов. Это заставляли делать самих школьников, которые на уроках по команде бумагой заклеивали «ненужные места».
Повседневная жизнь
Социальная и медицинская помощь населению на оккупированных территориях была минимальна. Правда, все зависело от местной администрации. Например, смоленский отдел здравоохранения в целях оказания помощи «русскому населению» уже осенью 1941 года открыл аптеку и больницу, позднее стала функционировать и хирургическая лечебница. С немецкой стороны за деятельностью больницы осуществлялся контроль гарнизонным врачом. Также некоторые немецкие врачи помогали больницам медикаментами.
На медицинскую страховку могли рассчитывать только сотрудники администраций или граждане работающие на немецкие администрации. Сумма медицинской страховки составляла примерно 75% от регулярной заработной платы.
Возвращаясь к работе смоленской администрации следует отметить, что ее сотрудники в меру возможностей заботились о беженцах: им выдавали хлеб, бесплатные талоны на питание, направляли в социальные общежития. В декабре 1942 года только на инвалидов потратили 17 тыс. 307 рублей.
Вот для примера меню смоленских социальных столовых. Обеды состояли из двух блюд. На первое подавались ячневые или картофельные супы, борщ и свежая капуста; на второе была ячневая каша, картофельное пюре, тушеная капуста, картофельные котлеты и ржаные пироги с кашей и морковью, также иногда подавались мясные котлеты и гуляш.
Гражданское население немцы главным образом использовали на тяжелых работах – строительстве мостов, расчистке дорог, торфоразработках или лесозаготовках. Трудились с 6 часов утра до позднего вечера. Тех, кто работал медленно могли расстрелять в назидание другим. В некоторых городах, например, Брянске, Орле и Смоленске советским рабочим присваивали идентификационные номера. Немецкие власти мотивировали это нежеланием «неправильно произносить русские имена и фамилии».
Любопытно, что поначалу оккупационные власти объявили, что налоги будут ниже, чем при советском режиме, однако на деле к ним добавились налоговые сборы на двери, окна, собак, лишнюю мебель и даже на бороду. По словам одной из переживших оккупацию женщин многие тогда существовали по принципу «один день прожили - и слава богу».
Метки:
Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)
Эрнст Вис
Фридрих II Гогенштауфен
«Я», обреченное на одиночество
Фридрих II заклеймен папой, как «изверг, исполненный кощунств, с медвежьими лапами и львиной пастью, другими же членами подобный леопарду… яростно разевающему рот для хулы имени Господнего…» И далее святой отец уточняет, дабы не оставить никаких сомнений: «…Взгляните же на изверга с головы до пят, Фридриха, так называемого императора».
Фридрих II видит себя совершенно другим: «Джези (его родной город), благородный город марки, сиятельное начало Нашего происхождения, где Наша божественная мать произвела Нас на свет… и Наш Вифлеем, земля и место рождения цезаря… И ты, Вифлеем, город марки, не самый малый среди княжеств нашего рода: ведь из тебя вышел герцог, князь Римской империи…»
Его главный панегирист, Николай Барийский, так оценивает его: «О удивительный господин, смиренный и величественный, всегда явленный и неизреченный, о радость для князей, о ликование для народов, никто не был таким смиренным и никто не был таким величественным, как он. Он – выдающееся благородство, образец для всего земного круга, краса и гордость человеческого рода, светоч общества и начало всякой справедливости… Привлекательный видом, святой духом, кратко говоря – помазанник во всем. Кто мне позволит глядеть на его ангелоподобный облик, кто мне позволит внимать его мудрости, превосходящей любой разум?..»
Что происходит в душе человека, удостаиваемого самых страшных проклятий от одних и наивысшего восхваления от других?
Что случилось с человеком, провозгласившим себя сыном Божественной Матери, а родной город – Вифлеемом?
Ответ следует искать в истории юности Фридриха II.
Что творится в душе ребенка, едва достигшего сознательного возраста, но уже слышащего о пророчествах и сивиллиных изречениях – якобы он «последний император, или даже сам антихрист», средоточие самых непредставимых для христианского Запада вещей?
Знал ли он о сне матери, будто она родит пылающий пожар, факел для Западной Европы? Наверняка ему известно и предсказание аббата Иоахима из Фиоре, что его мать, императрица Констанция, «понесет от демона».
Что происходит в душе ребенка, когда собственная мать отдает его другой женщине, хотя ему всего несколько недель от роду? Когда его, трехлетнего, поспешно привозят в далекий Палермо и там, на праздничной церемонии, коронуют и провозглашают королем Сицилии?
Немного позднее умирает его мать, императрица, так и не успев дать ребенку почувствовать материнскую любовь. Отца, Генриха VI, которого мальчик видел дважды – при рождении и при крещении, он никогда не воспринимал как реальное лицо, хотя в полной мере унаследовал его планы о мировом господстве.
Мальчик прекрасно осознавал, что никто не испытывал к нему чувства любви. Окружавшие его люди, обуреваемые властолюбием, желали лишь править, используя его имя, проклиная его и обогащая себя с беспредельным эгоизмом; Фридрих понимал: его удел – быть объектом для окружающих людей.
Тот, на чью долю выпадает такое, не может стремиться к развитию отношений с другими людьми. Он сосредоточен на самом себе, загнан в собственное «Я». Его эго становится для него вселенной, обязанной своим существованием лишь его собственной самости. Исходя из этого эгоцентризма он издает собственные «священные законы» и дает указание служащим поступать согласно его «выгоде и полезности». «Соmmodum et utilitas» 1
Выгода и полезность (лат.).
действительно является сентенцией и девизом этого императора, считающегося величайшим правителем Средневековья.
Фридрих Ницше включает его в ряд «тех завораживающих, непостижимых и невообразимых, тех загадочных людей, предназначенных для победы и соблазна», каковыми, по его мнению, являлись Алкивиад, Цезарь, Леонардо да Винчи, а также Фридрих II.
В действительности же жизнь, прожитая с бескомпромиссным эгоизмом, являет собой мрачную, но тем не менее захватывающую драму, чьи действия интересно еще раз разыграть.
Прародители
Деяния норманнов и мечта ШтауфеновФридрих II был по месту рождения итальянцем, а по происхождению – норманном и немцем, как определяет его Г. Вольф во введении к сборнику «Stupor mundi». 2
«Чудо мира» – прозвище, данное Фридриху. – Примеч. пер.
Однако это верно в соответствии с представлениями периода образования национальных государств XVIII или XIX века. Человек эпохи Средневековья не ощущал себя немцем, итальянцем, французом или англичанином. Он жил не для своей нации, а для славы собственных имени и рода. Потомство высшей аристократии Европы с ее слишком многосложной брачной политикой невозможно было бы подвести под шаблон какой-либо нации.
Дед Фридриха II, героический и гениальный норманн король Рожер II (1130-1154 гг.), был женат третьим браком на Беатрисе фон Ретель (1130/5-1185 гг.), женщине из высшей лотарингской аристократии. Их дочь Констанция (ум. в 1198 г.) вышла замуж за Генриха VI (1169– 1197 гг.), сына немецкого императора Фридриха Барбароссы (1152-1190 гг.) от брака с Беатрисой Бургундской (1144-1184 гг.). Когда император Генрих VI женился на норманнке Констанции, в их единственном сыне Фридрихе II соединилась норманнская, швабская, лотарингская и бургундская кровь – наследие различных наклонностей, темпераментов и пороков. Правда, при всем том предки Фридриха II имели один общий признак – они являлись образцовыми представителями германской касты завоевателей, добившейся владычества над Западной Европой.
Вся Европа с удивлением наблюдала за мощью государственного строительства, начатого бывшими викингами, морскими разбойниками, получившими от короля западных франков Рудольфа (923-936 гг.) землю для заселения на северной окраине государства западных франков.
Эти воинственные «нордмэннер», 3
Северные люди (нем.).
вскоре прозванные норманнами, под предводительством герцога Ролло (ум. в 927 г.) и его потомков создали дисциплинированную и с точки зрения эффективности управления хорошо организованную административную структуру: герцогство Нормандия.
Отсюда герцог Вильгельм Завоеватель (1066– 1087 гг.) отправился в Англию, разбил противников в битве при Гастингсе в 1066 году и был в праздник Рождества коронован королем Англии. Ему удавалось править страной, несмотря на многочисленные восстания, жестоко им подавляемые. В 1086 году он провел полную перепись своих владений. Королевские комиссары определили земельные владения графств и их урожайность, подсчитали дома, мельницы, леса, поголовье скота и т.д. и составили двухтомную книгу «Domsday Book» (обширную и подробную инвентаризацию островного королевства) – убедительный пример государственного и управленческого искусства норманнов.
В Южной Италии и Сицилии, так же как и в Норманнском герцогстве и в королевстве норманов – Англии, норманны проявили себя не только как уникальные воины, но и как созидатели, способные к рациональному государственному планированию. И это происходило в совершенно чуждом им мире, чьи культуру и язык они не понимали. Еще более удивительной казалась их способность к восприятию и ассимиляции чужого, их наивная готовность перенимать незнакомые структуры, которые они сочли подходящими для себя.
Поначалу военные действия солдат-норманнов, сражавшихся в Апулии на стороне папы или за лангобардских князей, одним словом, за всех, кто им платил, и против всех, еще не имели никакого политического направления. Но ситуация поменялась с появлением сыновей Танкреда д’Отвилля, Вильгельма Железная Рука (ум. в 1045 г.), Дрого и Гумфрида, сначала состоявших на службе у Византии, но потом вознамерившихся создать собственное государство. Уже через шесть лет Вильгельма Железная Рука норманны в Мелфи избрали полководцем. После его смерти титул и должность перешли к обоим его братьям – Дрого (ум. в 1051 г.) и Гумфриду (ум. в 1056г.)
В середине сороковых годов этого столетия один из д’Отвиллей вступил на территорию Южной Италии, где исторически сложилось противостояние интересов Византии, лангобардов и папы.
Роберт Гвискар Умная Голова, герцог Апулийский (1059-1085 гг.), вскоре получивший также прозвище «Теrrоr mundi», 4
Ужас мира (лат.).
принял на себя руководство в борьбе норманнов за собственную государственность. Анна Комнина (1083-1148 гг.), дочь византийского императора, в своем пятнадцатитомном историческом труде «Алексиада», где она прославила деяния отца, так описывает предводителя норманнов: «Все его устремления были подчинены цели стать равным могущественным (властителям) земли. Никто и ничто не могло заставить его отказаться от самых дерзких замыслов; никто лучше его не умел использовать все возможное для достижения поставленной задачи. На голову выше самых высоких воинов, с длинными светлыми волосами, широкими плечами и с глазами, мечущими молнии, он по гармоничной соразмерности тела по праву мог считаться красивым до совершенства. Гомер повествует: все верили, будто Ахилл мог слышать речь многих людей одновременно, так и про Гвискара рассказывали, как от одного его крика обращалась в бегство армия из шестидесяти тысяч человек. Естественно, он, одаренный как физически, так и душевно, не желал прожить жизнь в низшем положении».
На синоде в Сипонто в 1050 году папе Льву IX (1049-1054 гг.) пришлось принять во внимание жалобы апулийских городов и дворянства и выступить против норманнов, хотя курия с заметным одобрением отнеслась к их войне против Византии. Так вновь возник священный альянс между папой и Византией. Но норманны доказали военное превосходство, одержав победу над десятикратно превосходящим их силы войском папы. Более того, они захватили в плен самого папу в битве при Чивитате в 1053 году. И тут норманны – как оказалось, не только самоуверенные бахвалы и стойкие воины – показали чудеса дипломатии. Они, победители, покорились побежденному папе, и он был вынужден, сраженный их моральным превосходством, признать норманнское завоевание.
Два года спустя новый папа, Николай II (1058-1061 гг.), пожаловал Роберту Гвискару титул герцога Апулийского и Калабрийского. Но несмотря на такое признание, Роберту пришлось и далее бороться с сопротивлением калабрийской знати.
Согласию со святым престолом тоже пришел конец. Самоуправство на территории церковного государства привело Роберта Гвискара к отлучению от церкви. В новой войне с Римом, объединившимся с баронами и городами Апулии, неутомимый воин опять одержал победу.
Аббат Дезидерий из Монтекассино посодействовал его примирению с папой. После чего Роберт предпринял две попытки завоевания Константинополя. До сих пор ему приходилось воевать с Византией на земле Южной Италии, теперь он поражал противника на его же территории.
Затем он высвободил папу из Рима, занятого императорскими войсками. Правда, при этом его норманны вышли из повиновения, что привело ко второму разрушению Рима.
Во время всех войн сей непобедимый воитель не забывал поддерживать своего брата, графа Рожера (1060– 1090 гг.), воевавшего на Сицилии с арабами. Город Мессина пал в 1061 году, в 1072-м был взят штурмом Палермо. В 1091 году остров находился в полном владении норманнов.
После смерти Роберта Гвискара род д’Отвиллей взял передышку. При правлении его слабого сына и наследника, Рожера Борса (1085-1111 гг.), Апулия пережила эпоху мирного развития, продолжившуюся и при внуке Роберта, Вильгельме (1111-1127 гг.). Мир установился по причине неспособности обоих герцогов противостоять развивающимся городам и апулийским дворянам, уверенным в своих силах.
На острове Сицилия события развивались совершенно иначе. Рожеру I, брату Умной Головы, удалось найти опору в греческом населении острова, и он перенял не только их культуру, но и формы правления. Для греков это означало долгожданное освобождение от исламского ига. Прежде всего граф Рожер взял под защиту церкви и монастыри. Он не вмешивался в крупные конфликты мировой политики, такие, как, например, первый крестовый поход.
После смерти герцога его вдова приняла регентство над несовершеннолетним сыном, Рожером II (1100– 1154 гг.). Рожер II являлся первым графом норманнского происхождения в Южной Италии, заботливо воспитанным и подготовленным к деятельности правителя греческими учеными. Он сделал Палермо своей столицей, что привело к интеграции жизненного уклада сарацинов в общественную структуру королевства. Создание флота стало подготовкой для будущих притязаний на власть в южной части Апеннинского полуострова. Когда норманнские герцоги из материковой части страны умерли, не оставив после себя потомства, способного править страной, Рожер II осуществил против воли папы свои наследственные права на Апулию. В 1128 году он завоевал Салерно и стал герцогом Апулийским.
Рожер II использовал борьбу за власть между папой Иннокентием II (1130– 1137 гг.), поддерживаемым германским императором Лотарем III (1125-1137 гг.), и антипапой Анаклетом II (1130-1138 гг.), и в 1130 году был коронован последним, став королем Сицилии, Апулии и Калабрии.
В 1236 году он завоевал город Бари, основанный между 1220 и 1230 годами как морская республика и имевший тесные связи с Венецией.
Папу Иннокентия II и поддерживающего его императора Лотаря III совсем не устраивала власть норманнов над Южной Италией. Они содействовали восстанию апулийских городов против Рожера II. Им даже удалось взять города Мольфетту, Трани и Бари. Но после отъезда императора, чей долг правителя призвал его в Германию, в битве при Миньяно Рожер взял папу Иннокентия II в плен.
Стало понятно – в нем течет кровь великого Роберта Умной Головы: победитель преклонил колена перед плененным папой как перед своим сюзереном, а тот признал его королем Сицилии, герцогом Апулийским и графом Капуи. Кроме того, папе Иннокентию II пришлось пойти на огромные уступки, предоставленные антипапой Анаклетом II своему освободителю и союзнику девять лет назад. Рана, от которой папство долго не могло оправиться. Рожер II правил сицилийским и южно-итальянским государством как своим наследным леном. Сопротивление апулийских городов он преодолел, ведя политику все больших уступок. На деле это означало гарантированное соблюдение привилегий и свобод городов.
Флот короля Рожера доходил до Африки и привел в Тунисе под свою зависимость Триполи и другие прибрежные города. Теперь норманнские короли с гордостью называли себя королями Африки. В 1147 году победоносный норманнский флот устремился в Грецию, разграбил крупные торговые города Коринф и Фивы, вывезя оттуда местных ткачей шелка и шелководов – событие, имевшее большое экономическое значение.
После смерти великого короля Рожера II по всей Апулии вновь запылало восстание, вызванное стремлением городов к независимости.
Сын короля Рожера, Вильгельм I Злой (1154-1166), ответил на восстание жестокостью и насилием. Его правой рукой стал опытный канцлер отца, Майон ди Бари, происходивший из сословия патрициев.
Византия попыталась вернуть утраченные позиции в Южной Италии с помощью военной поддержки мятежных городов. Но победа досталась императору. Для устрашающего примера он устроил расправу над взбунтовавшимся городом Бари, символом и зачинщиком борьбы за свободу Апулии: приказал разрушить весь город до основания, исключая церковь Святого Николая, и изгнать всех его жителей.
Король Вильгельм I Злой умер через десять лет после разрушения Бари.
Его вдова, Маргарита Наваррская, вместе с двумя советниками Меттео д’Айелло и сарацином Пьетро проводила политику задабривания апулийских городов, предоставляя им все большие свободы. Изгнанным горожанам Бари разрешили не только вернуться в город, но и возобновить торговые связи с Венецией.
Сын Маргариты, король Вильгельм II Добрый (1166-1189 гг.), женился в 1177 году на Иоанне Английской. Брак остался бездетным, и тетка Вильгельма II, Констанция, дочь достославного короля Рожера II от третьего брака, стала претенденткой на трон, а вместе с ней и ее муж, император Генрих VI. Как пишет И. Галлер, она могла получить королевский титул, в случае если правящий король Вильгельм II умрет бездетным, что и произошло 18 ноября 1189 года. Перед государством, казалось, весьма гибко управляемым сыном и внуком короля Рожера II, встала большая проблема. В вопросе о наследовании трона среди баронов не было достигнуто единства. Сопротивление иноземному германскому королю и императору оставалось слишком сильным. Более подходящим претендентом на трон сочли внебрачного сына короля, Танкреда Леччийского (1190-1194 гг.). Борьба казалась неизбежной.
На рубеже тысячелетий графы Штауфены из Риса, местности, представляющей собой круглый котел диаметром от двадцати до двадцати четырех километров, образовавшийся в результате падения метеорита, оказались на звездном пути, ведущем их к владычеству над империей. Они носили на своих головах короны Германии, Бургундии, Италии, Сицилии и Иерусалима.
Женитьба графа Риса, Фридриха фон Бюрена (ум. в 1053 г.), на племяннице выходца из Эльзаса папы Льва IX (1049-1054 гг.), Хильдегарде фон Эгисгеймской (около 1028-1094 гг.), происходившей из рода герцогов Лотарингских, показывает высокое положение Штауфенов в империи.
Их сын, герцог Фридрих I (1079-1105 гг.), был в 1079 году пожалован герцогством Швабским и одновременно с этим помолвлен с Агнессой фон Вайблинген (1072-1106 гг.), дочерью императора Генриха IV. По причине юного возраста невесты свадьба состоялась только в 1087/88 годах. Благодаря этому браку Штауфены вошли в «stirps regia», королевский род, и отныне удостаивались самого высокого положения в государстве.
Старший сын швабского герцога и дочери императора Агнессы, носивший фамильное имя Фридрих и прозванный Одноглазым, стал именоваться Фридрихом II, герцогом Баварским (1110– 1147 гг.). Когда его дядя, император Генрих V (1106-1125 гг.), умер, он стал претендентом на германскую корону.
Но, всегда верный салическим франкам Гогенштауфен, герцог Фридрих II, уступил саксонцу Лотарю фон Суплинбургу (1125-1137 гг.) на выборах, руководимых враждебно настроенным по отношению к Штауфенам и Салическому дому архиепископом Адальбертом I (1110-1137гг.) Майнцским.
Герцог Фридрих II женился в 1119/21 годах на Юдифи из рода Вельфов. От этого брака, заключенного для преодоления противостояния Штауфенов и Вельфов, родился Фридрих Барбаросса (1152– 1190 гг.).
После смерти императора Лотаря III в декабре 1137 года, Штауфену и будущему императору Конраду III (1138-1152 гг.) на выборах в Кобленце, назначенных на 7 марта 1138 года и руководимых трирским архиепископом Адальберо (1131-1152 гг.), удалось победить зятя императора Лотаря, баварского герцога из Вельфов Генриха Гордого (1126– 1139 гг.), хотя тот уже владел знаками императорской власти.
Избранный поначалу меньшинством князей, на соборе в Бамберге Конрад все же получил всеобщее признание. В Регенсбурге баварский герцог Генрих Гордый передал Гогенштауфену знаки императорской власти.
Конрад III Гогенштауфен на троне германских королейПравление Конрада III, длившееся четырнадцать лет, отмечено противостоянием Штауфенов и Вельфов. Несмотря на свой отказ от трона, Генрих Гордый не смирился. Он был обязан, но не захотел отказаться от одного из своих герцогств, Саксонии или Баварии, из-за чего его объявили вне закона. Саксонское герцогство получил Альбрехт Медведь из Аскании (около 1100– 1170 гг.), маркграф Северной марки, а Баварию – Леопольд IV Бабенберг (1136-1141 гг.), маркграф Австрийский. Дело дошло до открытой борьбы. После смерти Генриха Гордого, последовавшей 20 октября 1139 года, вдова императора Рихенца представляла интересы Вельфов и своего десятилетнего внука, Генриха Льва (1142– 1180 гг.). Вслед за тем как Альбрехта Медведя в 1142 году утвердили в звании маркграфа Северной марки, он отказался от герцогства Саксонского, правителем которого признали Генриха Льва. После смерти маркграфа Леопольда IV его брат, Генрих Язомирготт (1143– 1177 гг.), получил Баварию, а позднее и Австрию. Вельфы пытались добиться компенсации, и вдова Генриха Гордого, дочь императора Гертруда, заключила брак с Бабенбергом Генрихом Язомирготтом.
Участие короля Конрада во втором крестовом походе (1145-1149 гг.) послужило причиной возникновения его дружеских отношений с Византией и конфликта с норманнской Сицилией, из-за чего он не смог поехать в Рим для получения императорского титула.
От его второго брака с Гертрудой фон Зульцбах (1113/16-1146 гг.) было два сына: Генрих Беренгар, умерший раньше своего отца весной 1150 года, и его младший брат Фридрих, который в момент смерти отца, 15 февраля 1152 года, был шестилетним мальчиком, неспособным к правлению. Конрад опасался привести к власти несовершеннолетнего наследника. Радея о государстве, он ставил королевские обязанности превыше отеческих чувств и, зная о своей скорой смерти, по решению совета князей передал корону и империю своему племяннику Фридриху III, герцогу Швабскому, занявшему место в истории как император Фридрих Барбаросса.
Последний, в чьих жилах текла кровь и Штауфенов, и Вельфов, был способен выполнить задачу их примирения, сформулированную его дядей, епископом Оттоном Фрейзингским, таким образом: «…чтобы он, принадлежащий обеим семьям, будучи в какой-то степени их краеугольным камнем, смог преодолеть враждебность обоих домов; он окажется чрезвычайно полезным для империи и с Божьей помощью устранит наконец тяжкую и длительную борьбу между высокопоставленными мужами империи за личные интересы».
Фридрих с большой серьезностью воспринял эту задачу. Несмотря на суровость и жестокость его политики, примирительная миссия всегда была ее основным элементом.
Это проявлялось не только в том, что он всегда, на протяжении десятилетий, стоял горой за своего рвущегося к власти и зачастую вероломного зятя Генриха Льва, защищая его от гнева князей. Стремление к примирению определяло также и его государственную политику, особенно после смерти его демона, канцлера и кёльнского архиепископа Рейнальда фон Дасселя.
Наряду с соблюдением всех имперских интересов примирительная позиция Фридриха отчетливо проявилась при заключении Венецианского мира между папой и императором в 1177 году.
Мир в Констанце тоже стал возможным только благодаря его стремлению ко всеобщему миру: он предоставил городам Ломбардии свободы и право выбирать собственного консула. Его внук Фридрих II никогда не достигнет такой способности к согласию.
Именно Фридрих Барбаросса, готовый к приемлемым компромиссам, стал великой и яркой путеводной личностью для всего христианского Запада. Его дипломатии удалось создать такие связи с враждебными доселе норманнами, что его сын, Генрих VI, смог жениться на наследнице сицилийского трона Констанции, благодаря чему получил, кроме германской короны и короны империи, еще и корону Сицилии.
Норманнам требовался мир или как минимум доброжелательные отношения с Фридрихом Барбароссой для усиления своего натиска на Византию.
Женитьба сына императора на сицилийке Констанции показала неизменность взаимного недоверия между императором и папой и задела уязвимый нерв папы, а именно вполне оправданный страх церковного государства быть зажатым в тиски союзом государств Северной и Южной Италии.
Такой же страх в свое время погнал папу Стефана III (752-757 гг.) через зимние Альпы, чтобы призвать франков в Италию и воспрепятствовать лангобардской блокаде с севера и с юга. И теперь, три столетия спустя, вместо государства лангобардов империя Штауфенов вместе с Миланом, с которым император заключил союз об обороне и ненападении, грозила папскому государству по меньшей мере изолированностью с севера и юга. Всегдашние союзники папы против императорской власти, города Ломбардии во главе с Миланом и норманнской Сицилией, благодаря брачному союзу перешли на сторону императора.
Настоящим политическим наследием императора Фридриха I сыну Генриху VI стал мир с Миланом и Ломбардией. Свободы, предоставленные городам Ломбардии, явились ценой, сделавшей мечту Штауфенов возможной политической реальностью. Германское владычество в Южной Италии и Сицилии, германское господство в Ломбардии и Центральной Италии – подобная перспектива не могла не испугать даже такого миролюбивого папу, как Луций III.
Мир с Миланом и Ломбардией – ключ, открывавший ворота в Южную Италию и Сицилию. Платой за него стала свобода городов, закрепленная мирным договором, заключенным в 1185 году в Констанце, и договором о защите и ненападении с Миланом. В дальнейшем несоблюдение основного принципа германской политики в Италии в конце концов привело к поражению внука Барбароссы, Фридриха II, к закату и империи, и династии Гогенштауфенов.
При изучении основополагающих политических и геополитических условий того времени остроумные размышления выдающегося церковного историка И. Галлера, рассматривавшего брачный союз Штауфенов и норманнов как жертвоприношение папы Луция III, не кажутся убедительными. Даже поэтический панегирик Петра из Эболи, преподнесенный им в 1196 году императору Генриху VI, где он приветствует завоевание Генрихом Сицилийского королевства и представляет папу организатором женитьбы императора, не может никого убедить по причине своего явного противоречия политическим обстоятельствам.
Брак стал возможным не благодаря папе, а благодаря миру с Миланом и городами Ломбардии. Он смог осуществиться, потому что Фридрих I развязал руки королю норманнов Вильгельму II в реализации его византийских планов. В тот момент и в той политической ситуации власть папы была слабой, как никогда более в своей истории.
Именно мощь императорской власти и тот блеск, который смерть крестоносца Фридриха Барбароссы придала роду Штауфенов, впоследствии побудили папу короновать Генриха VI и его супругу Констанцию.