По мнению историков, перспектива неограниченной власти над крестьянами заставила подавляющее большинство местной элиты забыть о своих казацких корнях и национальной идентичности.

230 лет назад Екатерина II своим указом ввела в Малороссии (сегодня - Украина) крепостное право. Для украинских крестьян это означало 78 лет рабства, а для элиты, вышедшей из казацкой старшины - отрыв от народа и утрату национальной идентичности.

Царствование государыни, было “золотым веком”, а она сама - “матушкой” только для дворянства. Об отношении простых людей убедительнее всего говорит появление многочисленных “Лжепетров”, самым известным из которых был Пугачев. Крестьянский сын Тарас Шевченко называл Екатерину “злой мачехой”.

Винить во всем исключительно Екатерину и “москалей” несправедливо. Крепостничество на Украине существовало задолго до 1783 года. Земля рожала щедро, охотников сидеть на шее у селян всегда хватало.

Указ от 14 мая (3 мая по старому стилю) 1783 года лишь распространил его на всю территорию Малороссии и уравнял украинских крестьян в бесправии с великорусскими.

Шляхта и арендаторы

Основным способом формирования личной зависимости на Украине, как и в средневековой Европе, было закрепощение за долги землевладельцу. Крестьянин не мог вносить арендную плату деньгами и взамен принуждался отбывать барщину.

В Галиции, входившей в состав коронной Польши, эти отношения впервые были юридически оформлены Вислицким уставом 1347 года, в Великом княжестве Литовском - ровно через 100 лет. “Привилегии” короля Казимира IV от 2 мая 1447 года запретили самовольный уход с земли и наделили помещиков правом суда над крестьянами.

К середине XVI века в крепостном состоянии у частных владельцев находилось около 20 процентов населения современной Украины.

Сначала переход от одного помещика к другому допускался один раз в год - на Рождество (как в Великороссии на Юрьев день), в 1543 году его отменили окончательно.

После “волочной померы” 1547 года крестьяне утратили право покупать и продавать землю. Король Генрих Валуа (французский принц на польском престоле) в 1573 году позволил панам самим определять объем феодальных повинностей и чинить над крепостными суд вплоть до смертной казни.

Историки отмечают своеобразие польской шляхетской демократии. Если в Западной Европе все постепенно становились более свободными, то в Речи Посполитой расширение привилегий благородного сословия сопровождалось усилением бесправия основной массы населения.

Именно это противоречие, наряду с религиозным расколом, исследователи считают главной причиной ослабления польского государства.

На Украине классовый гнет усугублялся национально-религиозным. В глазах католической шляхты православные украинские крестьяне являлись не только “быдлом”, но и “схизматиками”.

В отличие от русских помещиков, польские магнаты, как правило, сами хозяйством не занимались, а сдавали имения в аренду. Большинство арендаторов составляли евреи, зарабатывавшие также скупкой у крестьян урожая и продажей втридорога городских товаров, торговлей алкоголем, а кое-где требовали плату за пользование зданиями православных храмов.

Как указывает современный российский исследователь Андрей Буровский, их личные доходы не были высокими, а положение завидным. Львиная доля денег шла пану, который в любой момент мог сменить своего ставленника.

Но для постоянно имевших с ними дело крестьян и выражавших народную точку зрения запорожских казаков “жиды-арендаторы” сделались едва ли не худшими врагами, чем польская шляхта.

В ходе восстания Богдана Хмельницкого было убито около полумиллиона евреев - каждый третий из живших на Украине. “Колиивщина” (антипольское восстание на Правобережной Украине в 1768 году) также сопровождалась погромами.

После Хмельницкого

Переяславский договор, называемый также Мартовскими статьями, предусматривал широкую автономию гетманской Малороссии, и, в частности, запрет царскому правительству раздавать там земли и крепостных.

Соглашение стало нарушаться почти сразу. Богатые пожалования от царя Алексея Михайловича получил, в частности, генеральный писарь, который, став впоследствии гетманом, попытался вернуть Украину в состав Речи Посполитой. Однако это все же были исключения, а не правило.

После изгнания польских магнатов немало украинцев оказалось в положении свободных хлеборобов. Они предпочитали именовать себя казаками, хотя их образ жизни был крестьянским.

Другие работали на земле, разными путями оказавшейся в собственности казачьей старшины. Они несли повинности, но имели право перехода от одного помещика к другому. Пан не мог продать крестьянина без земли, разлучить с семьей, запретить ему жениться или выменять на попугая, обученного матросским ругательствам.

“Хотя крестьяне зависели от богатых дедичей [помещиков], они считали себя вольными и всегда имели возможность покинуть постылого пана, чтобы искать лучшей доли у другого. Дедичам приходилось относиться к крестьянам с известным уважением”, - писал украинский историк Мыкола Аркас.

И в допетровской Руси крестьянин был “крепок земле”, но не являлся “говорящей вещью”. При всем несовершенстве тогдашней правовой системы, отношения между мужиками и господами регулировались законом, крестьяне могли судиться с помещиком и порой выигрывали, особенно, если вовремя скидывались “с миру” и нанимали толкового ходатая.

До нас дошел архивный документ, согласно которому в царствование Алексея Михайловича князь Григорий Оболенский был наказан за то, что “в воскресенье заставлял людей делать у себя на дворе черную работу, да он же, князь Григорий, говорил при том скверные слова”.

Крепостное право, известное по классической русской литературе XIX века, в крайней, похожей на античное рабство, форме, с проигрыванием людей в карты и борзыми щенками у женской груди, ввели “великий реформатор” Петр I, “гуманная” Елизавета и “просвещенная” Екатерина.

Последняя же привела к общероссийскому знаменателю Украину.

До поры до времени этому мешала Запорожская Сечь, куда могли убегать недовольные. За восемь лет до издания указа, в 1775 году, Екатерина ликвидировала ее, переселив казаков на Кубань. Около пяти тысяч человек не подчинились царской воле и ушли в Турцию.

Без конца и края

Благодатный климат и черноземы, вместо того чтобы обогатить украинских крестьян, стали их проклятием. Основным видом повинностей сделалась барщина (”панщина”) - в отличие от центральной и северной России, где по экономическим соображениям утвердилась более мягкая оброчная система.

Если Вислицкий статут обязывал крепостных трудиться на пана 14 дней в году, то постепенно дошло до трех дней в неделю. При этом им умышленно давали такое дневное задание (”урок”), что выполнить его было физически невозможно.

“Молотив я в понедiлок, молотив я у вiвторок, а в середу закiнчив - день панщини вiдробив”, - пелось в народной песне.

Тарас Шевченко в стихотворении “На панщине пшеницу жала” описал, как молодая крестьянка с трудом урывает минутку, чтобы покормить ребенка, сомлев от жары, видит во сне, как ее выросший сын с невесткой работают на своей земле, и возвращается к постылой реальности.

Негласная сделка

По словам Пушкина, “ее [Екатерины] щедроты привязывали”. Царствование “северной Семирамиды” было последним, когда у правительства оставался резерв свободных земель и крепостных для массовых пожалований слугам престола.

Екатерина дополнительно закрепостила около 800 тысяч украинцев.

Князья Вяземский и Прозоровский получили по 100 тысяч десятин земли, Потемкин - 40 тысяч, генерал Стрекалов - больше 30 тысяч, графы Браницкий и Каменский - по 20 тысяч десятин.

Однако данная мера адресовалась не только столичным вельможам, но и украинским дворянам, которые получили неограниченную власть над крестьянами и возможность эксплуатировать их без оглядки на сентиментальные воспоминания о казацких вольностях и братстве.

По мнению многих современных историков, усиление крепостничества в Российской империи было результатом негласной сделкой между правительством и элитой. Подавляющее большинство русских дворян оставили мечты о конституции и самостоятельной политической роли в обмен на возможность бать самодержавными государями в своих маленьких королевствах.

Малороссийские дворяне, кроме того, забыли и о национальной идентичности.

“Раньше дедичи отличались от простых селян только богатством и не брезговали ими, - повествует Аркас. - Теперь пан всеми силами стремился не походить на них ни привычками, ни языком, спешил слиться с русским дворянством и отречься от всего родного, ставшего для него “мужицким”.

В XVIII веке на Украине имелась национально ориентированная элита, чьи устремления Петербург не мог подавить даже репрессиями.

Наказной гетман Павло Полуботок, в 1723 году отправившийся просить Петра I сохранить прежний порядок управления, окончил свои дни в Петропавловской крепости. Однако и в 1767 году, когда Екатерина созвала “Комиссию по составлению нового уложения”, украинские делегаты упорно ратовали за ту или иную степень автономии, доводя до белого каления президента Малороссийской коллегии графа Румянцева, жаловавшегося императрице на их “коварство, своеволие и фальшивые республиканские мысли”.

После введения на Украине крепостного права местная элита хлопот Петербургу больше не доставляла.

Войсковой есаул Сидор Белый, после разгона Запорожской Сечи сформировавший проправительственное “Войско верных казаков”, получил 9 тысяч десятин земли и стал предводителем дворянства Херсонской губернии. Андрей Безбородко и Виктор Кочубей достигли в Петербурге министерских постов.

Подъем национального сознания начался лишь в середине XIX века, и шел не от дворянства, а от разночинцев.

Глава I. Причины перехода к барщинно-крепостнической системе в XV веке. § 1 Общая характеристика. Развитие производительных сил в Польше, достигнувшее сравнительно высоких результатов уже к концу XIVв., продолжалось и дальше, в XV-XVI вв. По-прежнему происходила внутренняя колонизация в стране. Если в Великой и Малой Польше процесс этот утратил тот напряженный характер, которым отличался в XIII-XIV вв., то в Мазовии он проходил весьма интенсивно. Из северо-западной Мазовии, из земель плоцкой и закрочимской поток поселенцев двигался на север и восток, оседая в Ломжинской, Вонсоцкой, Висской, Нурской и Ливской землях. Закладывались новые деревни. Это происходило по инициативе как правителей, так и землевладельцев - феодалов. Основывались новые хозяйства на месте старых, заброшенных. Расширялась посевная площадь. Изменялись способы ее подготовки, примитивный способ - выжигание лесов - больше не употреблялся, теперь деревья вырубались, а пни выкорчевывались. Но и эта работа при тогдашнем уровне техники была чрезвычайно трудоемкой. Решительно возобладала трехпольная система землепользования. В документах по всем областям Польши всюду находим указания на наличие в хозяйствах трех полей - под озимое, под яровое и под пар. Применялось и двухполье. Земледелие сделало несомненные успехи. Об этом говорит значительное увеличение количества получаемого зерна, которое становится предметом активного и все более расширяющегося торгового оборота. Это зависело не только от обращения к новым формам эксплуатации труда земледельца, но и от дальнейшего усовершенствования агрикультуры. Земледельческие орудия остались такие же, какие были известны и в XIV веке, но все они оснащены теперь железными частями. Первое место среди орудий занимал плуг (aratrum) с железным лемехом, ножом и двумя колесами впереди. Не исчезло и старое рало (parvum aratrum), но оно употреблялось теперь только в качестве подсобного орудия для разрыхления земли, вспаханной плугом или плужицей. Существовала и соха, но применялась она только в присоединенных к Польше белорусских и украинских землях, а из коренных польских земель только в Мазовии, да и то редко. Продолжали употребляться, конечно, бороны как с деревянными, так и с железными зубьями, железные косы и серпы. Насколько оснащены были отдельные хозяйства земледельческими орудиями, мы не знаем, данных почти нет. В XV веке в хозяйстве зажиточного шляхтича из-под Познани числилось три плуга; в документах, касающихся шляхетских хозяйств в Мазовии, упоминается по пять, восемь плугов. Все чаще стали удобрять (унаваживать) поля. При ревизии владений Гнезненского архиепископства было отмечено, что в фольварке при деревне Борщевицы поля бесплодны, потому что не удобряются навозом. Высаживались все известные агрикультуры. Чаще всего в источниках упоминается (и при том во всех районах) рожь, реже пшеница. Кроме них, сеяли, овес, ячмень. Из других культур известны были просо, лен и конопля. В огородах высаживались все виды овощей - репа, лук, чеснок, капуста, петрушка, хрен, морковь и др., а также мак и горох. В садах росли все виды фруктовых деревьев и ягод. Большое место в хозяйстве занимало животноводство. Лошади, волы, коровы, свиньи, овцы имелись и на господских, и на крестьянских дворах, равным образом и птица - гуси, утки, куры. В хозяйстве зажиточного шляхтича из окрестностей Познани насчитывалось 400 овец, 60 голов крупного рогатого скота, 12 рабочих лошадей, 30 свиней и какое-то количество мелкого скота. Мелкий шляхтич в Сандомежском крае имел 2 волов, 1 коня, 7 свиней. Шляхтянка в Мазовии в 1524 году отрицает в суде, что она захватила 40 голов крупного рогатого скота, 20 свиней, 40 овец, 20 кобыл у своего соседа. В Куявии у кметя Стана из деревни Волы феодал отнял 6 коров и 5 овец. Два вола, один конь, две овцы и кабан были похищены у кметя в Мазовии. После бежавшего из деревни (Малая Польша) кметя осталось 2 вола, 2 лошади, 6 свиней, 6 петухов. В данный период далеко шагнуло в своем развитии ремесло. Повысилась техника производства, значительно расширилось применение водной энергии, улучшились орудия производства. Усилился процесс разделения труда, обособлялись и возникали новые профессии. Например, в XV веке появилось бумажное дело, со второй половины XV века - такая отрасль производства, как печатное дело. Наилучшим показателем уровня, которого достигло в этот период в своем развитии ремесло, может служить порявление в первой половине XVI века в ряде отраслей промышленности зачатков капиталистических отношений. На базе продолжавшегося развития ремесла и торговли росли и развивались города. В Великой Польше существовало 49 самых значительных городов, среди них Познань, Калиш, Гнезно, Пыздры, Косьцян, Всхову, Оборники, Сьрем, Конин, Бнин и др. В это время городское право получили около 60 новых поселений, расположенных главным образом, между реками Одрой и Вартой, и дальше на запад и севре вплоть до р. Нотець. §2 Центром феодального землевладения был двор господина (curia). В нем сидел сам феодал или его заместитель - управляющий (regens), держатель (tenutarius), в королевщинах - староста. На территории двора находился господский дом, помещения дворни и всякие хозяйственные постройки: кухни, погреба, кладовые, хлева, амбары и т.д. На господском дворе помещался весь инвентарь феодала. К двору примыкали сады и огороды, а также господские дома, барская запашка (praedium, allodium, agri praediales). В XIII-XIV вв. в период активной внутренней колонизации, которая, как известно, проводилась частично и силами немцев - колонистов, эта барская запашка по- немецки называлась Vorwerk, что перенесенное в польский язык получило в конечном счете форму "фольварк". Очевидно, первоначально термином "фольварк" (praedium) обозначалась только барская запашка, барские поля. Эта традиция строго соблюдается в документах. Но источники, в которые проникала живая разговорная речь, свидетельствуют о том, что в быту фольварком (praedium) называлось все господское владение, имение в целом, т.е. двор и все к нему относившееся. Поэтому под "фольварком" будем понимать личное владение феодала, включавшее резиденцию или его заместителя, двор со всем, что на нем находилось, его сады, огороды, а также господскую запашку, поля. Владения средней (имевшей по одной деревне) и мелкой шляхты, как бы малы они не были, почти, как правило, имело каждое фольварки, т.е. господский двор и господское поле. Фольварками же были (и считались) и не имевшие крестьянских наделов небольшие, часто совсем крохотные владения загродовой шляхты. Поэтому, что ни деревня (шляхетская), то фольварк, и сколько шляхтичей делило между собой деревню, столько в ней было фольварков. Количество фольварков не соответствовало числу мелких владельцев только в том случае, если среди последних было несколько братьев, еще не отделившихся. Во владениях средней шляхты, имевших по несколько деревень, а тем более в крупных землевладениях, светских и духовных, фольварки находились только в некоторых деревнях, объединяя вокруг себя другие, причем не обязательно ближайшие. (84-94). И при организации новых господских полей, и при расширении старых пути были одни и те же. Одним из применявшихся способов было занятие крестьянских наделов, сопровождавшееся выселением крестьян. Так в XV в. в Малой Польше Енджейовский монастырь по причине территориальной близости, а также плодородия полей деревни Ляскув выселил из нее кметей и обратил поля в господские. В деревне Вжосовицы господин, выселив кметей с 2 ланов, обратил последние в свою запашку. Это примеры организации новых фольварочных полей. Вот примеры расширения старых. В деревне Вильчанзе управляющий духовного феодала отнял 2 лана у кметей и часть их прибавил к фольварочным. Владелец деревни Белзов Станислав Кот силой занял половину кметьего лана и прибавил к своему фольварку. В королевской деревне Боруницы двор хотя и имеет свои поля, однако обрабатывает 2 лана из кметьих для увеличения господских полей. Польские историки склоняются к мысли, что в XVI в. занятие крестьянских земель, выселение крестьян редко практиковалось. Историк Вычаньский считает, что выселение крестьян не было нужно фольварку при наличии пустых ланов, за счет которых он мог расширяться: выселение лишало фольварк рабочих рук. Но феодалы в XV в., особенно светские, еще не вполне это понимали и, стремясь увеличить свои поля, шли по линии наименьшего сопротивления и присоединяли к своим уже обработанные крестьянами поля. С течением же времени, убеждаясь на опыте, сколь невыгодно терять поставщиков ренты и рабочие руки, они предпочитают обращаться к другим средствам увеличения фольварочных полей. Но и прибегая к занятию крестьянских ланов и выселению крестьян, феодалы едва ли совсем выселяли крестьян с их ланов и полностью захватывали последние. Очевидно, у крестьян отбиралась только часть их земли, и таким образом наделы их сокращались. А может быть, их переселяли на другие ланы, худшие, а уже обработанные ими участки феодал занимал под свои поля. Такое мнение находит подтверждение в некоторых источниках. В деревне Хоронговицы владелец забрал себе "лучшие поля у кметя…и загородника". В деревне Непшовицы 4 кметя сидят все на 1 лане, зато здесь четыре фольварка, поль которых, видимо, образованы за счет сокращения кметьих наделов. Иногда в целях образования своей запашки или расширения ее феодалы прибегали к такому способу, как принудительный выкуп солтыства и обращение его в свой фольварк, пользуясь известным постановлением Вартского статута 1420-1423 гг. "О неполезном и строптивом солтысе". В первой половине XVI в. встречаются и случаи расширения запашки уже существующей. Так Лендский монастырь ликвидировал солтыство в деревне Скоженицы и выселил пятерых кметей с наделов, а все освободившиеся таким образом поля обратил в господские. Относительно редкое обращение феодалов к такому способу устройства своего фольварка могло бы быть объяснено тем, что выкуп солтыств был дорогим мероприятием, и феодал предпочитал обращаться к способам, не требовавшим денег. Самым распространенным способом увеличения или устройства фольварочных полей было занятие феодалом пустых крестьянских ланов, которые были почти в каждой деревне. В XV веке этот способ еще не часто применяется. Так, например, много пустых ланов и полей кметьих занял фольварк в королевских деревнях Большая и Малая Любохня. Монастырь Станентки приспосабливает под фольварки две свои опустевшие деревни - Горка и Котовицы. Феодалы в это время пытались присоединить к своим полям или забирать под свои поля уже обработанные крестьянские ланы, не учитывая еще, что выгодный, с одной стороны, этот способ оборачивается невыгодой и просто ущербом - с другой: сокращается рента, уменьшается количество рабочих рук. Но накапливающийся с течением времени опыт убеждает феодалов в несостоятельности подобной политики, и они обращаются к осваиванию пустых ланов, не имеющих хозяев. Для светских владений Познаньского воеводства в начале XVI столетия обнаружен 21 случай такого обращения, 13 для владений Гнезненского воеводства в это же время и 11 для 1534-1539 гг. по владениям Гнезненского капитула. Зачастую феодалы в целях увеличения своих полей прибегали одновременно к разным способам. Так, во владениях Гнезненского капитула в 1534 г. под фольварочные поля в деревне Воютино было выкуплено 2 1/2 солтысских лана. А в 1539 г. был еще присоединен опустевший после смерти хозяина - кметя - 1 лан. Занимая под свои поля опустевшие крестьянские ланы, фольварк в дальнейшем, если ему было выгодно, заселял их снова крестьянами. Такие случаи обнаружены только в крупных землевладениях, имевших много фольварков. Например, в Ловическом ключе Гнезненского архиепископства в деревне Серники в 1511-1512 гг. числится 3 пустых лана, из которых 2 обрабатываются для фольварка; в 1516 г. все они уже заселяны кметями. § 3 Причины роста барщинных фольварков. Проблема расцвета барщинно- фольварочного хозяйства в Польше в XVI в. является проблемой не только польской, но и общеевропейской. Приблизительно такие же изменения произошли в это время в аграрном строе соседних с Польшей стран - в северо- восточной Германии и Дании, в Чехии, в Венгрии, Румынии и в прибалтийских странах, вплоть до Финского залива. Зато в странах Западной Европы в это же время продолжал сохраняться чиншевой строй, причем феодальные отношения все больше теряли свое значение. Проблема возникновения подобного дуализма в аграрном строе Европы в конце средних веков может быть разрешена только путем сравнительного метода на основе исследования общеевропейского развития. Только исходя из такого исследования, можно определить, какие из факторов, оказавших воздействие на развитие барщинного хозяйства, были главными и являлись непременным условием расцвета барщинного хозяйства. А какие побочными и лишь ускоряли процесс развития, но сами по себе, без участия главных факторов, не могли вызвать переворота в аграрном строе. Было два главных фактора: возможность легкого сбыта продукции сельского хозяйства, прежде всего хлеба, и в соответствии с этим усиление процесса закрепощения крестьян. Вывоз продукции на рынок является главной целью крупного производства. Возможность легко сбывать сельскохозяйственные продукты - непременное условие возникновения крупного сельскохозяйственного предприятия. Только наличие городского населения может обеспечить фольваркам необходимый сбыт. Но одной только возможности легкого сбыта еще недостаточно для возникновения барщинно-фольварочных хозяйств. Следует отметить тот факт, что барщинно-фольварочные хозяйства развились не по соседству с крупными западноевропейскими городскими центрами, а в Центральной Европе, расположенной от них на довольно значительном расстоянии. Это явление пытались объяснить, исходя из того, что широкая экспортная торговля хлебом должна опираться на крупное производство, поскольку закупки большого количества хлеба малыми партиями у крестьян, которые легко могут найти сбыт своей продукции в ближайших к ним городам, представляют большие трудности. Однако, такое толкование. По существу говоря, не разрешает вопроса о генезисе аграрного дуализма. Так как в Западной Европе в то время тоже существовали достаточно обширные территории. Такие, например, как Бретань и окрестности Орлеана во Франции, Сицилия, Апулия и Анконская Марка в Италии, откуда хлеб экспортировался в довольно отдаленные городские центры и где барщина, тем не менее, не получила никакого распространения. Для возникновения барщинного фольварка обязательным было наличие второго из упомянутых выше факторов - усиления процесса закрепощния крестьян, прикрепления крестьян к земле, ущемления прав крестьянина на землю и расширение сферы вотчинной юрисдикции. Закрепощение крестьян позволяло уменьшить основной капитал, необходимый для создания фольварка. Ровно как и оборотный капитал, необходимый для ведения хозяйства. Для создания фольварка по большей части не нужно было покупать земли, ее можно было отобрать у крестьянина, если же ее покупали, то по ценам несоразмерно низким. При возведении построек можно было пользоваться барщинным трудом. Не нужно было покупать и инвентаря, поскольку крепостные обрабатывали фольварочные земли при помощи собственного инвентаря. Крепостным рабочим денежное вознаграждение не выдавалось, не приходилось тратить денег и на покупку разных вспомогательных материалов, необходимых при производстве, - их требовали с крестьян в виде различных податей. Крупные землевладельцы спешили использовать открывающиеся перед ними хозяйственные возможности, тем более, что барщинная система, основанаая на труде крепостных, гарантировала им, особенно вначале, при прочих равных условиях большие доходы, чем система чиншевая. При чиншевой системе крестьянин пользовался довольно большой экономической самостоятельностью, он сам вел свое хозяйство, а после того, как были уплачены поборы в пользу пана, церкви и государства, он решал, какую часть валового дохода надо выделить на дальнейшее ведение хозяйства, какую на потребление. Если пан повышал повинности, крестьянин ограничивал свое потребление, однако урезывать его беспредельно он не мог. После того как был достигнут предел, дальнейшее повышение повинностей ложилось непосильным бременем на хозяйство, доводя его до полного разорения. При барщинной системе хозяйство вел сам пан, оно было источником его доходов, здесь производились продукты, которые он продавал городу. Вследствие этого помещик мог снижать жизненный уровень крестьянина в значительно большей степени, чем это было возможно при чиншевой системе, не боясь разорить хозяйства. Сочетание таких факторов, как возможность легкого сбыта и наличие крепостного права, было неизбежным и вместе с тем вполне достаточным условием для возникновения барщинно-фольварочной системы. Другие факторы имели уже второстепенное значение. Так, например, замена прежнего феодального ополчения наемными войсками давала возможность землевладельцам заняться хозяйственной реорганизацией их владений. Однако одного освобождения феодалов от военной службы было, разумеется, еще недостаточно для того, чтобы вызвать изменения военной системы, барщинные фольварки не возникли; точно так же способствовать расцвету фольварка могли и такие факторы, как плодородие почвы и близость сплавных рек. Национальное порабощение, имевшее место в Восточной Германии и на восточных окраинах Польши, способствовало установлению еще более беспощадной эксплуатации крестьян помещиками и также являлось одним из факторов, облегчающих возникновение крепостнического хозяйства. Зато вряд ли можно считать правильным утверждение некоторых ученых, придающих большое значение тому факту, что крестьяне не могли выдержать торговой конкуренции с фольварком вследствие более высокого уровня его сельскохозяйственной техники. В XVI в. шляхта в большинстве случаев только начинала заниматься сельским хозяйством и зачастую была вынуждена в хозяйственной области учиться у крестьян. Крепостные выполняли работы на фольварочных землях с помощью того же рабочего скота и теми же орудиями, что и на своих собственных землях, где он работали обычно старательнее и продуктивнее. Наличие у крестьян необработанной земли не может служить доказательством; земля оставалась необработанной не потому, что крестьянская продукция не могла конкурировать с дешевым фольварочным хлебом, а вследствие постоянно повышавшихся и без того непомерно высоких повинностей, которыми пан в интересах своего хозяйства облагал крестьян. Пути закрепощения крестьян. Местные ограничения крестьянских переходов, практиковавшиеся в первой половине XIV века, были частично унифицированы при подготовке статутов Казимира III. Условия, при которых кметь мог покинуть господина, были нелегки для сидящего на немецком праве, а для крестьянина на польском праве "легальный выход…был в сущности почти невозможным". В Малой Польше по букве закона одновременно из одной деревни в другую могло уходить не более двух кметей или поселян помимо воли господина той деревни, где они живут. Статьей 134 статутов устанавливались строгие санкции против беглеца и его укрывателя. Та же тенденция доминировала в законодательстве второй половины XIV-XV веков, хотя резкое ограничение права выхода в Малой Польше, установленное статутами Казимира III, не удержалось. Вартский статут запрещал кметю уходить, пока он не произвел расчисток, ради которых получал льготные годы. При переводе на польский язык статутов Казимира Великого в середине XV века альтернативные обязательства (в первоначальном тексте от крестьянина на немецком праве при уоде требовалось или оставить своехозяйство в полном порядке и рассчитаться с повинностями, или плдыскать себе заместителя - "равно богатого кметя") были суммированы. НЕшавсикими статутами 1454 года усиливались кары за укрывательство беглого поданного; их распространили не только на земледельцев, но и на города, и на держателей королевских имений. С конца XV века темпы закрепощения возросли. Петрковский сейм возобновил в более жесткой форме норму статутов Казимира III для Малой Польши. Только одному кметю ежегодно разрешалось покинуть деревню без согласия помещика, причем постановление распространялось на всю страну. Лишь одному из крестьянских сыновей дозволено было уходить в город учиться или поступить в услужение, а единственный сын вообще не имел права покидать деревню. Вскоре возраст крестьянских сыновей, которые могли уходить в учение в город, был ограничен двенадцатью годами. Потом серия актов была продолжена, и к началу 40-х годов XVI века кметь совсем лишился права выхода. Параллельно издавались законы против беглых (за 1503-1596 гг. - 24 конституции); судопроизводство по таким делам было упрощено, срок розыска не ограничен. В связи с продолжавшимя развитием производительных сил, ростом городов, расширением внутренней торговли, повышением спроса на сельскохозяйственные товары на городском рынке. А также появлением возможности вывозить польский хлеб за границу в XV веке формы феодальной эксплуатации претерпели существенные изменения. Это касалось, как крестьян, сидевших издавна напольском праве, так и тех, которые переводились с польского на немецкое или вновь осаживались на праве немецком. Различия в формах эксплуатации тех и других, почти не замечавшиеся уже в конце XIV века, теперь совсем, по-видимому, стерлись. Как показывают источники, во всех типах владений применяются все три вида феодальной ренты. При этом денежная рента (чинш) всюду, по сравнению с предыдущим столетием, повысилась, натуральная повсюду приняла приблизительно единообразную форму, отработочная, известная раньше почти исключительно в духовных владениях, теперь применяется и в шляхетских, и в королевских, но формы ее и размеры, так же как и размеры чинша, в разных районах страны и в разного типа землевладениях не одинаковы. Глава II § Категории феодально зависимого крестьянства Феодально зависимое население деревень выступает в источниках под разными терминами. Когда речь идет о всех крестьянах деревни, источник называет их поселяне (villani, rustici), но чаще кмети (cmethones), жители (incolae). Термины эти иногда применяются в отношении всех крестьян деревни или землевладения, каждый самостоятельно, как например, в постановлениях капитулов Плоцкого, Познанского, Гнезненского и вдругих документах XV и XVI вв. Но обычно они употребляются вместе и при этом в разных сочетаниях: кмети и жители, жители и кмети. Скорее всего, под обоими терминами имеется в виду вообще население деревни. Очень редко в качестве такого общего названия употребляется люди (homines), но зато довольно часто этот термин в единственном числе - по отношению к отдельным представителям сельского населения. В середине XV в. впервые появляется новый термин в отношении крестьянства - subditi, латинское соответствие польскому poddani, подданные, ставшее надолго общим наименованием польского крепостного крестьянства. Наконец, в этот период, видимо, появляется и получает распространение в быту термин хлопы по отношению ко всему крестьянству. Изредка в источниках XV в. и первой половины XVI в. встречается термин колоны (coloni). В ряде документов колоны явно противопоставляются кметям. Колон не должен платить чинша капитулу, т.к. он непосредственно связан с барским двором. Например, в деревне Конечно господский двор опустел, постройки разрушились, а когда - то двор находился в хорошем состоянии, и колон в нем имелся. Условия, на которых работал колон, были иные и лучшие, чем те, которые обязывали крестьян. Основной работой, на которую их нанимали, была обработка господских полей, но иногда они выполняли и другие обязанности по двору. Вообще сам термин (латинское колон) отождествляется с польским ратай. Колон-ратай сидел на выделенном ему под хозяйство небольшом участке земли, что у него был частично собственный, частично господский инвентарь, что со своего хозяйства он нес, как кмети, поборы и повинности, а за выполняемую работу получал вознаграждение. Ратай не всегда живет в деревне с другими крестьянами, а "в избе на пустом (опустевшем) участке, так же как наемник" (очевидно, другой наемник, выполняющий не такую работу, как ратай). В жилище, покинутом ушедшим ратаем, поселяют не кметя или загродника. Ратаю дают одежду и продукты, пока он пашет. Кроме кметей, загродников, колонов, источники называют еще челядинцев (czeladnik), слуг и служанок (sluzebniki, sluzebnice), паробков (famulus, parobek) и девок (ancilla, famula,dziewka).все они образуют дворовую челядь(familia curiae). Челядь пашет господские поля, работает во дворе. Челядь выступает в роли кучеров, пастухов, работает в амбаре и в хлеву, в поле и на лугу. К челяди принадлежали и женщины. Шляхтичи избивали своих и чужих челядинцев, паробков, похищали чужую челядь. Служанка (sluzebnica), очевидно, является чем-то вроде экономки в господском доме, ведает его хозяйством. Кроме обычного famulus в источниках выступает изредка термин famulus servilis. Отличие паробка, обозначаемого этим термином, от всякого другого, установить невозможно. Надо думать, что отличия никакого не было и что эпитет servilis - рабский - также ничего не означает, как не означает и иногда встречающийся в источниках термин servus - раб, несколько столетий назад потерявший свое первоначальное значение. В одном из документов, употребляющих термин servus, он явно тождественен со словом кметь. Нередко источники к терминам парабок, девка прибавляют rzadny, т.е. подряженный, от слова rzad - ряд, договор. Подряженный челядник работал на основе найма и был связан с господином договором, рядом. На какой срок заключался договор источники не указывают. Иногда вместо самого подряжающегося при заключении договора выступает его отец. За свою работу челядь получала вознаграждение. Оно могло выражаться в деньгах. Иногда вознаграждением служила одежда. То обстоятельство, что договор с феодалом заключается иногда не самим подряжающимся, а его отцом, указывает на молодой возраст челядинцев. Таким образом, в состав челяди входила главным образом крестьянская молодежь, но, кроме нее, могли быть и люди посолиднее возрастом. Наконец, встречаются еще в источниках такие термины, как работники, наемники. Обязанности работника и наемника похожи на обязанности челяди, но зачислять их в число дворовой челяди не следует. Вероятно, это люди, нанимавшиеся в феодальные хозяйства на короткий срок, сезон, на определенный вид работы. Они комплектовались из имевшихся в деревнях так называемых "люзьных людей". Но наемных работников в шляхетских владениях было не очень много. Шляхте незачем было обращаться к примеру солтысов и переходить на наемный труд. Шляхетский фольварк, т.е. шляхетское владение, имение, существовал и до XV в. и имел господские поля. Как ни малы были эти поля и как бы мало ни интересовали они шляхтича, но все-таки немного интересовали (особенно, например, малопольских феодалов, которые всю ренту во второй половине XIV в. брали деньгами), поскольку продукция их собственных хозяйств шла для потребления его семьи. И эти поля, естественно, требовали обработки. Наблюдаемые различия в формах феодальной эксплуатации в XV веке позволяют разбить землевладения на следующие три группы: 1.Шляхетские, духовные и, возможно, королевские владения в Великой Польше. 2.Шляхетские и королевские владения в Малой Польше. 3.Духовные владения в Малой Польше, а также владения всех типов в Мазовии. Наименьшие изменения в формах феодальной эксплуатации поризошли во владениях первой группы, т.е. в землевладениях Великой Польши. Как показывают источники денежная рента составляла здесь 12 грошей. Такой чинш берут братья=феодалы, Якуб и БартоломейЮ со своих деревень Брончино и Недамиж в Познанском повете и ленчицкий ловчий Станислав с деревни Нивки, но в королевской деревне Маково устанавливается чинш уже в 1 гривну, т.е. 48 грошей. Этот размер К. Тыменецкий считает обычным для светских владений в Великой Польше. В Пыздрском повете Калишского воеводства кмети платили по 54, 56, 60, 64, 65 и даже по 72 гроша с лана, или по 20, 24, 34 с полулана. Повышение денежного чинша наблюдалось и в духовных владениях, расположенных в Великой Польше. Так в Лендском монастыре платили 48 грошей. Натуральная рента в феодальных владениях Великой Польши имела в XV веке весьма скромные формы. Особенно это относится к духовным владениям. Если раньше ее взимали здесь нередко окороками и целыми животными - поросятами, кабанами, баранами и коровами, то теперь она сводится к сравнительно небольшому побору, состоявшему из яиц и птицы. Такая рента была самой скромной формой так называемых добровольных приношений (honores) в духовных владениях и единственной их формой в светских. Однако размеры взимаемого побора яйцами и птицей повысились. Вместо прежних 15-20 яиц на пасху феодалы стали брать по 30 яиц и, как раньше, двух кур. Так было и в шляхетских, и в духовных владениях. В духовных владениях продуктовая рента взималась еще в виде зерновой десятины, или сноповой. Отработочная рента, известная в Великой Польше в XIV веке в духовных владениях и только в части светских, теперь применяется повсюду. Кмети должны были один день в году пахать с таким условием, чтобы на вспаханном за этот день участке выполнить весь цикл полевых работ. Это старый вид отработочной ренты, так называемые ютшины (от польского jutro, являющегося переводом немецкого Morgen). Размер такого вида барщины зависел от размеров выделенного под нее участка. Существовала еще годовая барщина. Например, в светских землевладениях Пыздрского повета в конце XV века требовалось: три раза в год пахать по полдня, один день косить луг и сушить сено. Таким образом, отработочная рента в светских владениях Великой Польши не изменила своей формы и размеров и выражалась в нескольких днях работы в году или в ютшинах. Сохранилась еще и старая форма нерегламентированной барщины: "работать, что будет нужно". В тех же старых формах применялась отработочная рента и в духовных владениях Великой Польши. Так, например, во Влоцлавском епископстве требуется пахать один день для ярового, два дня для озимого, или один день пахать для озимого, один для ярового и один день косить, собирать и свозить на гумно. Только во владениях Гнезненского архиепископства отработочная рента носила новую форму. Гнезненское архиепископство, по-видимому, уже перешло на недельную барщину. Таким образом, по-прежнему существуют все три формы ренты и по- прежнему почти на равных началах. Правда, основательно повысился чинш, но видеть в этом усиление роли денежной ренты было бы неосторожно. Правильнее это повышение расценивать, как сохранение еще за денежной рентой ее значения. Феодал еще был заинтересован в чинше, он только начинал переводить свое хозяйство на барщину. Частично повышение денежной ренты можно объяснить падением денег. Дело в том, что в XV веке в Польше, как и во многих других странах Европы, имело место обесценение серебряных денег. Если в конце XIV века среднее количество серебра в гроше составляло 1,7 грамма, то в начале XV века - 0,83, а в конце - 0,75 грамма. Такое падение денег, естественно побуждало феодала увеличивать денежный чинш. Известные перемены в формах феодальной эксплуатации произошли в XV веке в шляхетских и королевских владениях Малой Польши (2-я группа). Там, где в XIV веке обнаруживалась сильная тенденция к полному переходу на денежную ренту, теперь опять взимается рента продуктами и более того начинает применяться рента отработочная. Чинш здесь, по сравнению с XIV веком, очень высок. Кметь деревни Ольшувка платит со своего лана 60 грошей; в деревне Рацлавицы берется 48 грошей, а в третьей - 96. Что касается отработочной ренты, то для шляхетских владений только в одном документе мы находим четкое указание на форму, в которой она применялась, а именно: на ютшины. Все документы по королевским владениям, имеющимся в нашем распоряжении, относятся к концу XV века и все говорят только об одной форме феодальной ренты - об отработочной ренте, барщине. Среди поступлений королевскому двору имеются бараны, козлы, коровы, овес, мука ржаная и пшеничная, солод. В королевских владениях малой Польши применялсь все известные формы барщины - от ютшин до недельной барщины в количестве двух дней в неделю. Исходя из этого, мы полагали бы, что есть все основания соединять по формам феодальной ренты шляхетские и королевские владения в Малой Польше в одну группу. Общее, что их объединяет в XV веке - это понижение (даже при увеличении размеров денежного чинша), роли денежной ренты за счет восстановления ренты натуральной, вытеснявшейся в предыдущий период денежными платежами, и появления ленты отработочной. Последняя существует еще в старых обычных для владений, применявших ее в XIV веке, формах, но обнаруживает заметную тенденцию к росту (увеличение размеров годовой барщины, применение недельной). Самые большие изменения в формах феодальной эксплуатации поризошли в XV веке в третьей группе - в духовных владениях Малой Польши. Отработочная рента в духовных владениях в Вислицком и Келецком краях почти не отличалась размерами от применявшейся в предшествующий период. В Келецком крае только один раз встречаем барщину в один день, также и в Вислицком крае только одной деревне крестьяне обязываются работать 2 дня в неделю в период от Иоанна крестителя до св. Михаила, т.е. с 24 июня до 29 сентября (и, вероятно, 1 день в остальное время). Во всех же других деревнях они несут большей частью годовую барщину или отдельные отработочные повинности. В остальных районах отработочная рента приняла новые формы. Здесь прочно утвердилась недельная барщина. В сандомежской земле она составляе один, реже два дня в неделю, с преобладанием двухдневной и трехдневной барщины. При трехдневной барщине рабочими днями считались понедельник, среда и четверг. Если на какой -нибудь из них приходится праздник, крестьяне от работы освобождались. Бывали и такие случаи, когда сверх недельной барщины кмети должны были нести другую форму отработочной ренты - ютшины. Натуральная рента в форме десятины берется и здесь в виде сноповой десятины и десятины с конопли. Отработочная рента в ряде монастырей сохранилась в старой форме. Большей частью - это ютшины. Изредка встречается годовая барщина. Наряду с этими старыми формами отработочной ренты во всех монастырских владениях применяется и недельная барщина. Таким образом, на первое место начинает выдвигаться рента отработочная. Процесс этот развивается неравномерно на территории все страны. Наименее заметен он в великой Польше. Здесь все три формы ренты сосуществуют еще на разных началах и единственно, в чем сказывается повышение роли барщины, - это в распространении ее на все светские владения, в XIV веке знавшие ее только частично. Исключение составляют владения Гнезненского архиепископства, где прочно укрепилась недельная 2- дневная барщина. Интенсивнее проходит поворот к отработочной ренте в Малой Польше и Мазовии. В светских владениях Малой Польши, где в XIV веке денежная рента почти получила преобладание над другими формами, процесс этот еще на начальной стадии; опять рядом с денежным чиншем начинает взиматься рента натуральная, появляется и обнаруживает заметную тенденцию к росту рента отработочная (годовая и недельная барщина). Очень далеко продвинулся процесс перехода к отработочной ренте, как к основной форме ренты, в духовных владениях Малой Польши и во всех владениях Мазовии. Отработочная рента заняла уже здесь весомое, по сравнению с другими формами ренты, положение и достигла высоких размеров (3-4 дня в неделю), однако еще не повсеместно. Источники не позволяют установить районы распространения барщины в Мазовии, но что касается Малой Польши, то они дают основание утверждать, что первое место заняли владения белого духовенства в Краковской земле. Феодальная рента в XVI веке. Источники XVI века свидетельствуют о дальнейшем изменении феодальной ренты в Польше. Начинает складываться иное, чем раньше, соотношение ее форм. Денежная и натуральная рента продолжает существовать с отработочной, но несколько отходит на задний план, перестает развиваться, стабилизируется в своих размерах. На первое место начинает выдвигаться рента отработочная. При этом она выступает в самой своей тяжелой разновидности - в виде недельной барщины. Происходил рост недельной барщины, рост, выражающийся пока не столько в увеличении ее размеров, сколько в повсеместном распространении и укреплении ее как основной формы эксплуатации. Такая ведущая роль недельной барщины как основной с этого времени формы феодальной ренты, как известно, была официально закреплена в 1520 году Торуньским статутом. Статут признал обязательной недельную барщину для крестьян всех землевладений - королевских, шляхетских и духовных. Он установил ее минимальную норму в размере одного дня с лана в неделю для мест, где она еще не была известна, добавив, что это не касается деревень, где крестьяне уже работают больше одного дня. В шляхетских владениях, расположенных в Великой Польше, чинш бывал и 8, и 10, и 24, и 48 грошей, достигал он и 60 грошей, но выше этой цифры почти не поднимался, как это наблюдалось в XV веке. Натуральная рента взималась в духовных владениях Великой Польши по- прежнему птицей и яйцами и в тех же нормах, какие установились в предыдущем столетии, т.е 2 петуха и 30 яиц. Денежная и отработочная ренты не всегда сочетались. Иногда загродники ничего не платили, несли только барщину, иногда, напротив, платили лишь чинш. В очень редких случаях к чиншу и барщине добавлялась натуральная рента в размере в два раза меньшем, чем рента кметей. Отработочная рента, которую для XV века мы нашли в шляхетских владениях только в форме ютшин и каких-то неясных по форме "работ", теперь представлена недельной барщиной. Недельная барщина составляла здесь один- два дня. Монастыри не отставали от белого духовенства и после издания Торуньского статута тоже старались ввести барщину недельную там, где ее до сих пор не было. Повсюду это стремление наталкивалось на сопротивление кметей. В Мазовии недельная барщина была представлена разными размерами от одного дня до трех и выше. Некоторые деревни вносили вместо барщины известную сумму денег. Денежная и натуральная рента оставалась такой же, с небольшими отклонениями, какой она была и в XV веке. Но все же при усилении феодальной эксплуатации феодалы не могли, как и в предшествующем столетии, не считаться с положением крестьян при установлении форм и размеров ренты. Поэтому в какой-то мере они принимали во внимание разные обстоятельства, затруднявшие выполнение кметями их требований. К тому же крестьяне привлекались к сверхурочным полевым работам в летнюю страду. В Малой Польше такая помощь носила название поваба, в Великой - тлока. Они выполняли повсюду извозную (подводную) повинность. Кроме того, как и в XV веке, крестьяне несли разные дополнительные поборы натурой и деньгами. По-прежнему существовал побор, именовавшийся стации, поглощавший большую долю продуктов крестьянского хозяйства.В великопольских владениях Гнезненского архиепископства чаще всего в счет стаций взималось по 2 курицы, 2 каплуна, 30 яиц и 2 сыра с лана, иногда же по 2 корца овса, 20 яиц, 2 петуха, 2 сыра и со всей деревни взималась бочка пива. По-прежнему при приездах феодала в деревню для свершения суда кмети обязаны были кормить его два раза завтраком или вносить деньги в счет за него. Кроме завтраков крестьяне платили еще побор вецне. Он тоже вносился деньгами, причем в той же сумме - 12 грошей за один раз, но иногда по 8 грошей. Существовали еще и другие поборы, как, например, лесное, бравшееся по неясной причине, может быть, за пользование лесом по 1 или 2 корца овса, луговое с тех, кто луг держит, - его брали по полтора гроша с половины земельного участка и, вероятно, всякие другие. § Середина XVII века является переломным моментом в развитии аграрного строя. Восстановление сельского хозяйства после вызванной войной разрухи сопровождалось изменениями социальной дифференциации населения и в социально-экономической структуре фольварка. В некоторых селах эти изменения сводились к уменьшению числа крестьянских хозяйств, что касается количественного соотношения отдельных прослоек сельского населения, то оно осталось тем же, каким было до войны; в некоторых деревнях наблюдается даже увеличение среднего размера крестьянского надела. Это, однако, было явлением исключительным; как правило, средний размер крестьянского надела значительно уменьшился. Крупные крестьянские хозяйства исчезают, и их место занимают ставшие очень многочисленными мелкие крестьянские наделы, а также небольшие участки загродников, халупников и коморников. В 132 королевских деревнях Холмской, Львовской и Санокской земель число коморников выросло с 0,1 % до 2,1%, халупников и загродников - с 18,9 % до 29,2 %, крестьян, владевших земельным участком менее четверти лана, - с 16 % до 32,1%. Вместе с тем число крестьянских наделов в четверть лана сократилось с 27% од 20,3 %, в пол-лана - с 28,9 % до 13,9%, наделов в 3/4 лана - с 9,1 % до 2,4 %. Крестьянские наделы размером не менее четверти лана, составлявшие до эпохи войн в Холмской земле 55 %, в Львовской - 66% и в Санокской - 70%, теперь во всех этих землях составляют соответственно 25%, 40% и 25%. Это порисходило из-за того. что все более многочисленные слои малоземельных и безземельных крестьян не могли найти работы в промышленности, которая сокращается после войн, не могли они найти применения в крупных крестьянских хозяйствах, поскольку число именно этих хозяйств резко уменьшилось. Они могли найти дополнительный или даже основной источник существования только в фольварках. Отмеченные выше изменения в социальном составе сельского населения были тесно связаны с изменениями в социальной структуре фольварочного хозяйства - с увеличением роли наемного труда сельскохозяйственных рабочих. В некоторых случаях этот процесс принимал форму концентрации сельскохозяйственного производства - крестьянские земли присоединились к фольварочным. Как правило, однако, фольварки также вынуждены были сократить свое производство (впрочем, в меньшей степени, чем крестьяне, в результте чего увеличивался удельный вес фольварочного производства). У крестьян отнимали буквально все, особенно деньги, которые вымогали путем жестоких пыток. В результате войн крестьяне лишились тех денег, которые удалось скопить их предкам, жившим в более счастливые времена. Крестьянские хозяйства поэтому не могли быть восстановлены силами самих крестьян. Необходима была помощь. И притом значительная, со стороны крупных земельных собственников. Крупные земельные собственники, располагавшие средствами необходимыми для восстановления, решали вопросы о том, в каком направлении должно идти восстановление, какие хозяйства должны быть восстановлены прежде всего. Наиболее выгодным для крупных собственников было создавать малоземельные и безземельные хозяйства, которые обеспечивали бы фольварки наемной рабочей силой. Барщина, разумеется, продолжала существовать и в дальнейшем и, кажется, не потеряла своего прежнего значения, однако наряду с барщиной появляется наемный труд батраков, столь типичный для фольварочного производства; он был известен и ранее, но распространен был в несравненно меньшей степени. По мере возможности пиглашали новых переселенцев. Это относится прежде всего к западным окраинам, где в результате второй волны немецкой иммиграции опустевшие деревни заселялись новыми пришельцами. Новая волна немецких колонистов оказала сильное влияние на формировани аграрных отношений в западных областях государства. Крестьянин-иммигрант занимал по отношению к помещику несравненно более независимое положение, чем польский крестьянин. Взаимоотношения между барской усадьбой и деревней основывались здесь на добровольном договоре, главные статьи которого могли быть определены до прибытия переселенца в Польшу. Новые поселенцы получали большие, чем польские крестьяне наделы, облагаемые только денежным чиншем или денежными оброками и другими поборами, главным образом зерном; барщина, если и сохранялась, то в незначительных размерах. В результате деревни, населенные колонистами, по своей структуре резко отличались от большинства польских деревень. Структура немецкой деревни не могла не оказать влияние на структуру польской деревни. Помещик, который не был в состоянии использовать труд немецких крестьян, обращал польских малоземельных кметей в постоянных фольварочных батраков. В результате этого на западных окраинах Польши батрацкий труд имел в то время большое значение, чем других областях страны. Были, однако, случаи, когда польские деревни получали такое же устройство, как и новые немецкие, путем замены барщины оброком, что часто сопровождалось дроблением фольварка на мелкие участки и увеличением площади крестьянских хозяйств. Иногда имело место и обратное явление - когда устройство немецких деревень приближалось к устройству польских путем введения и увеличения барщины, но это явление не получило широкого распространения. Перевод кметей на оброк в широких масштабах был проведен в обширных королевских экономиях Литвы, насчитывавших значительно больше 1 тыс. деревень с населением более чем 100 тыс. человек. Помещикам было выгоднее, вместо того чтобы вкладывать значительные денежные средства на восстановление фольварков, получать доходы в виде чинша и поборов, правда, восстановление фольварков сулило, быть может, большие доходы, но эти дохоы были менее надежны. Эти реформы были порведены между 1680-1712 годами. Перевод крестьян на денежную ренту сопровождался здесь обычно парцеллированием фольварочных земель, распределявших между крестьянами, которые обязаны были вносить чинш или в виде третьего снопа, или зерном. Аналогичный характер имели реформы, проведенные в деревнях, принадлежавших городу Познани, который стремился восстановить эти деревни после страшных опустошений, причиненных нашествием Карла XII. В наиболее пострадавшие деревни начиная с 1719 года привозили поселенцев из Германии. Они селились на этих землях в качестве лично свободных оброчных крестьян. Вскоре выяснилось, что такие оброчные деревни, вносящие свой оброк непосредственно в городскую казну, были более выгодны городу, чем барщинные деревни, сдаваемые в аренду крупным сельскохозяйственным предпринимателям из среды шляхты или горожан. Барщинные деревни доставляли городу много хлопот и приносили серьезный ущерб. Именно поэтому начался перевод польских деревень на денежную ренту, причем при проведении этих реформ образцом служили те права, которые ранее были предоставлены немецким колонистам. Первоначально стремились сохранить фольварки, сдавая их в аренду и не прибегая к барщине. Поскольку, однако, челяди не хватало, а вести хозяйство с помощью наемной рабочей силы было очень трудно, с течением времени фольварочные земли стали дробить на мелкие участки, которые распределяли также и между колонистами. Одновременно с приспособлением социально-экономической структуры польских деревень к устройству деревень немецких происходила унификация правового положения населения тех и других типов деревень; она означала осуществление большей личной свободы, улучшение правового положения крестьян - увеличение прав крестьян на землю - и введение сельского самоуправления. Эти реформы проводились постепенно. Они были завершены в 40-х годах XVIII века, и установленный ими порядок сохранился до конца XVIII века. При новом чиншевом устройстве крестьяне могли нажить больше, чем это было возможно во времена барщины. Об этом свидетельствуют такие факты, как регулярная уплата чиншевых взносов и описи движимого имущества крестьян. После проведения этих реформ увеличились также и доходы города, являвшегося владельцем этих деревень. Тот факт, что подобное решение было выгодно обеим заинтересованным сторонам, объясняется тем, что в XVIII веке при фольварочно-барщинном устройстве приходилось прибегать к посредничеству крупных арендаторов. При переходе на чинш эти арендаторы становились ненужными и часть тех доходов, которые шли им, могла теперь идти на увеличение доли как крестьян, так и крупного землевладельца, в данном случае города. §5 История Европы Барщинно-крепостнический строй, формировавшийся в атмосфере ослабления центральной власти и непомерного роста дворянских привилегий в сочетании с политическим бесправием городского сословия, отличался ранним и интенсивным развитием. С конца XV в. в Польше резко ускорился темп закрепощения деревни. По сеймовой конституции 1496 г. за кметем - полнонадельным крестьянином - еще сохранялась легальная, хотя и весьма ограниченная возможность покинуть помещика: без согласия господина ежегодно из деревни имел право уйти один кметь. Допускался, хотя и с ограничениями, уход крестьянских сыновей. К середине XVI в. все это было запрещено. Подавляющую массу прикрепили к земле. Вместе с превращением польского феодально-зависимого крестьянства в крепостное происходило расширение отработочной ренты в системе феодальной эксплуатации. Быдгощско-торуньская конституция 1519-1520 гг. предусмотрела минимум отработок: не меньше одного дня в неделю с ланового надела (около 18-22 га). Верхний предел законом не был установлен, к исходу столетия получила распространение 2-3-дневная барщина. К этому времени прекратилось общегосударственное регулирование крестьянских повинностей. Признанный полновластным господином деревни, помещик распоряжался имуществом и жизнью крепостных. Новые сеймовые постановления закрепляли такой порядок, систематически усиливая санкции против беглых; крепостное право пытались распространить на безземельных крестьян и на гулящих людей. Впрочем, повторяемость подобных актов скорее свидетельствует о малой результативности запретов и угроз. Польский фольварк - домениальное хозяйство, основанное на труде крепостных крестьян-барщинников - в XVI в. превратился в доминанту аграрного развития. Подобно барщинно-крепостническому хозяйству восточногерманских княжеств, он был ориентирован преимущественно на внешний, удаленный на сотни миль от непосредственного производителя европейский рынок. Последствия торжества барщинно-крепостнической системы, рикошетом ударившие и по городу, проявили себя не сразу. До 80-х годов XVI в. признаки хозяйственного подъема даже преобладали. Фольварк, еще не успев разорить деревню, резко увеличил массу товарного хлеба и в известной мере активизировал торговлю. Действовали силы хозяйственной инерции. "Второе издание крепостного права" все же не остановило процессы, связанные с поступательным развитием деревни, - шло имущественное расслоение, наблюдались зачатки социальной дифференциации в среде крестьянства. Важной вехой в процессе утверждения барщинно-крепостнической системы экономики стала Люблинская уния, соединившая Польское королевство с Великим княжеством Литовским в одно государство - Речь Посполитую. Среди разнородных, преимущественно негативных, последствий Люблинского акта 1569 г. было и резкое нарушение прежнего политического баланса в пользу феодальной аристократии. Всевластие олигархии обостряло и без того печальный результат заметной гипертрофии фольварочной системы хозяйства, и все это вело к длительному застою, а то и к упадку экономики. В XVII в. барщина (в польских и западноукраинских воеводствах она составит порой 4-5 и более дней в неделю) и прочие повинности, лежавшие на крепостной деревни, достигают размеров, ставящих под вопрос простое воспроизводство крестьянского двора. Зажатый в тиски фольварочных порядков, крестьянин меньше продавал и меньше покупал, чем прежде. От этого страдали - либо рвались - рыночные связи. (История Европы).

По пространству и количеству населения Речь Посполитая принадлежала к числу весьма значительных государств: площадь ее земель равнялась 13.500 кв. милям, а население 12-14000000 жителей, из которых 1/2 принадлежала к русскому племени, 3/8 - к польско-литовскому и 1/8 - к смешанному германско-еврейскому.
Социальная структура Речи Посполитой в целом была типична для государства того периода. Общество состояло из трех основных сословий: дворянства (магнатов и шляхты), крестьян (в преобладающей массе крепостных) и мещан. Крупным социальным сословием, формально не принадлежавшим к господствующему сословию, но фактически пользовавшимся его привилегиями, было католическое духовенство.
С 16 века зарождается и получает свое распространение идея шляхетской нации (narod). Позже постулат «нация — это шляхта» становится и вовсе непоколебимым до второй половины 17 века. Причины этого коренились в особенностях процесса формирования сословной структуры польского общества и системе сословных привилегий.
Основой образования шляхетского сословия был процесс иммунизации крупной земельной собственности рыцарства. Рыцари получали земли в подарок от князей, отбирали у мелких землевладельцев; одним из источников приобретения земли была колонизация на немецком праве. Закрепление и юридическое оформление рыцарства происходило начиная с 13 века.
Сначала они добились превращения своих владений в наследственные, затем стали получать иммунитетные привилегии, закреплявшие за рыцарями полноту власти над крестьянами. Процесс иммунизации земли, бывшей в собственности у гербового рыцарства, был закончен, и таким образом завершено формирование шляхетского сословия. Прежде общность рыцарем определял родовой признак, принцип родства. Шляхта, одержавшая победу в борьбе за привилегии, обрела социальное сознание.
Одним из элементов, способствовавших сплачиванию рыцарского (шляхетского) сословия, были гербы. Поскольку принадлежность к шляхетскому сословию стала связываться с наличием герба, многие представители рыцарства приняли герб можновладца (магната), с которые они были связаны в политическом плане и под командой которого служили (так называемая клиентела). Таким образом, возникали геральдические роды, члены которых не были кровными родственниками.
Среди шляхты все большее значение приобретают соседские связи, устанавливаемые на почве общности интересов. В формировании территориальной общности шляхты существенную роль играли судебные округа. Со временем общность интересов определялась на сеймиках. Там складывались шляхетские обычаи, стереотипы поведения, вырабатывались критерии отношения к другим сословиям. Участие в земском или поветовом сеймиках расширяло государственное сознание шляхты, являлось необходимой ступенькой к сознанию общепольской этнической общности.
Уже в 15 веке начинают зарождаться основы шляхетского образа мышления. Успехи Польского государства и рост его авторитета среди европейский государств, успехи шляхетского сословия в борьбе за власть в этом государстве увеличили национальную гордость шляхты и одновременно чувство исключительности ее прав на это государство. Шляхетство в понимании этого правящего сословия являлось наивысшей ценностью.
Важным этапом борьбы шляхетства за привилегии стало возникновение шляхетского парламента (сейма). С этого момента новые привилегии зависели уже не от королевских «привилеев», а от сеймовых конституций. Период действия шляхетского парламентаризма открылся решениями Радомского сейма 1505 года, по которому без согласия представительных шляхетских органов не мог быть принят закон, нарушающий права шляхты (nihil novi), и завершился конституцией 3 мая 1791 года, ограничившей прерогативы шляхты.
В 16 веке шляхтичу по степени его свободы и независимости от короля не было равных в Европе. Эта юридическая независимость обусловливала иллюзию равенства членов шляхетского сословия. В 17 веке введение liberum veto усилило зависимость шляхты от магнатов, но поляризация звеньев шляхетской структуры с этой точки зрения всегда была значительной. Шляхетское землевладение усиливало и экономические, и политические позиции помещиков по сравнению с безземельной шляхтой. В это же время была узаконена барщина, и помещичий фольварк стал типичной формой хозяйства.
Политическая идеология шляхты как господствующего сословия формировалась под влиянием широкого круга сословных привилегий и связанных с ними политических прав шляхты. С одной стороны, сословные привилегии сыграли решающую роль в формировании устойчивого самосознания правящего слоя, а с другой стороны, неприятие шляхтой сильной центральной власти, упорное отстаивание собственных привилегий в ущерб прерогативе королевской власти препятствовало осуществлению многих прогрессивных реформ.
В 16 веке наиболее активной группой внутри шляхетского сословия была средняя шляхта. Ее самые видные представители, добившиеся высоких должностей и имений, становясь нередко новой олигархией (например, «шляхетский трибун» Ян Замойский - впоследствии великий гетман и коронный канцлер). Это движение новой аристократии ослабляло среднюю шляхту, он она продолжала играть решающую роль и во второй половине 16 века. Оставляя Сенат магнатам, она овладела земскими учреждениями, посылала своих послов на сейм, а с 1578 года - депутатов в Коронный трибунал.
Имущественные и политические права шляхты в 16 веке продолжали укрепляться. Оседлый шляхтич был единственным полноправным гражданином Речи Посполитой. Избравшая короля, утверждавшая законы, налоги и имевшая возможность отказать королю в послушании польская шляхта отождествляла себя с нацией, из которой исключала другие сословия. Именно так установилось понятие «шляхетской нации». К ней причислялась литовская, белорусская и украинская шляхта, и исключались польские крестьяне и мещане.
Остальная шляхта - это «серая» масса различного уровня зажиточности и звания. Существовала шляхта загродова (мелкопоместная) - многочисленная в Мазовии, Подляшье и Жмуди (Жемайтии). Это были мелкие землевладельцы; самостоятельные производители, не имевшие крепостных. Наряду с ними существовал немногочисленный в 16 веке, но увеличивавшийся в последующих столетиях слой шляхты, не имевшей земельной собственности. Его называли шляхтой - голотой (голытьбой).
Мещанство в Речи Посполитой не было однородным сословием по своему имущественному положению и национальной принадлежности, делилось на бедных и богатых, последние традиционно тяготели к шляхте. Среди мещан, особенно патрициата, было много немецких колонистов. Сословного единства, проявляющегося в осознании общности интересов, у мещанства фактически не было. В начале 16 века часть городского патрициата немецкого происхождения, стремившейся перейти в ряды шляхты или хотя бы приблизиться к ней по своим социальным позициям, перенимала обычаи шляхтичей и польский язык. Мелкое мещанство по преимуществу было польским. Его представители были ограничены жесткими рамками цеховой регламентации.
Степень зависимости крестьян и количества повинностей определялась разрядами. Вольные данники - платили владельцу земли фиксированное количество дани, при этом могли, когда хотели, оставить землю одного владельца и перейти к другому владельцу, только в том случае, если не было задолженности перед первым. Категория отчичей, крепостных крестьян, не имела права перехода от одного владельца к другому. Закупы - крестьяне, поступавшие во временное рабство за долги. Со временем, все разряды слились с крепостным крестьянством. Таким образом, к середине 16 века все крестьяне были окончательно закрепощены.
Развитие фольварочного хозяйства вело к усилению эксплуатации крестьян, что нашло выражение в утверждении закрепощения в его трех основных аспектах: личной крепостной зависимости, земельной и судебной. Оно сопровождалось возрождением отработочной ренты, на этот раз в виде увеличения количества труда, требовавшегося для расширения товарного производства, рассчитанного на сбыт в стране и за границей. Барщина была формой эксплуатации, при которой осуществлялось непосредственное внеэкономическое принуждение. Ее введение сопровождалось ломкой прав, которыми пользовались крестьяне до этого, усилением личного закрепощения в особенности прикрепления крестьян к земле. Усиление бремени происходило, прежде всего, путем внедрения в практику барщины. Крестьяне - хозяева, обязанные постоянной барщиной, обрабатывали помещичью землю своими лошадьми и орудиями; безземельные крестьяне стали привлекаться к барщине не за пользование землей, так как они ее не имели, но как «подданные» крепостные помещика. Барщина могла быть определена не только в поденном исчислении. В связи с тем, что барщинный труд становился все менее производительным, в 17 веке помещики ввели так называемую заутреню, то есть такую барщину, когда заранее определялась площадь земли, которая должна быть обработана или с которой должен быть собран урожай. Кроме того, крестьяне были обязаны работать в период неотложных работ (пахота, уборка) сверх установленной нормы барщины (обычно 3-6 дней в год), что называлось толокой, дармовщиной.
Наряду с барщиной крестьяне должны были платить оброк, значение которого, однако, падало (в том числе и вследствие девальвации денег), а также были обязаны дополнительными поставками и повинностями (уборка сена, ремонт плотин и мостов, несение охраны).
В эпоху фольварочно-барщинного хозяйства земельное право складывалось не в пользу крепостных крестьян. Их отношение к наделам в 16-17 веках можно было определить как феодальное пользование. Барщинный крестьянин не имел ни хозяйственной, ни личной самостоятельности, чем обладал кметь в 14-15 веках и что было необходимо для реализации его подчиненного права собственности на землю. Пользование, правда, на практике было наследственным, переходя обычно от отца к сыновьям, и не исключало передачи или же заклада земли с согласия помещика. Но помещик мог и согнать крестьян с земли.
По мере развития барщины шляхетский сейм усиливал личное закрепощение. Законами 1501-1543 гг. крестьянам был вообще запрещен выход без разрешения помещика. Личное закрепощение в 17 веке нашло, в частности, выражение в актах продажи (обмен, отдача и дар) крестьян без земли. На практике они не носили такого же характера, как торговля крестьянскими «душами» в России (до 1861 года). То была легализация за соответствующее вознаграждение в пользу помещика таких фактов, как согласие на замужество, влекущее переход в другое поместье, на оставление сбежавших крестьян у другого помещика и т.д. Тем не менее, все это красноречиво свидетельствовало об ухудшении правового положения крестьянства.
С начата 16 века крестьянин был отдан под абсолютную власть своего помещика, исключающую власть собственно государственную. Помещику принадлежало право судопроизводства над крепостным населением. В конституциях судебное разбирательство было изъято из компетенции городских судов, если крестьянин выступал в качестве ответчика. В качестве истца крестьянин мог выступать только при содействии помещика. На своего помещика крестьянин мог подавать жалобу только королю. Но еще в 16 веке королевские судьи отклоняли такого рода жалобы.
Варшавская конференция 1573 года полностью подтвердила право на домениалъный суд. Несколько лучше обстояло дело в домениальных имениях, где приговоры старост можно было обжаловать перед седом монарха.
Организация некоторых групп населения была связана с условиями их существования и занятиями. В известных случаях, когда введение барщины оказывалось невозможным, крепостное положение смягчалось, и даже сохранялась личная свобода. Существовала многочисленная группа казаков, имевших собственные хутора на Украине. В сходном положении находились поселившиеся с 16 века на территории королевской Пруссии так называемые олендеры. Поселением фламандских крестьян (на Жулавах по реке Висле) было положено начало тому типу колонизации, который получил наименование олендерской. Впоследствии она охватила заливные низы вдоль Вислы и ее притоков, а после военной разрухи 17 века - также пустоши в Великой Польше. Со временем «олендерами» становились также немецкие или польские крестьяне, поселенные на основании олендеровского права. Правовой основой «олендеровской» колонизации явились привилегии, предоставляемые помещиком. Это было по существу двустороннее соглашение с колонистами, регулирующее их правовой статус. «Олендеры» сохраняли личную свободу и громадское самоуправление, но подлежали судебной юрисдикции помещика, поскольку к нему шли апелляции на приговоры суда лавников, а наиболее трудные дела он разрешал сам. Права «олендеров» на землю именовались эмфитевтическими. Поселяясь, «олендер» уплачивал выкуп, после чего на несколько лет освобождался от обязательств в пользу помещика, чтобы иметь возможность обзавестись хозяйством. По их истечении обязательства «олендеров» по отношению к помещику выполнялись в виде денежного оброка.
В сельском хозяйстве совершался переход к фольварочно-барщинной системе, который был обусловлен ростом емкости городского рынка и увеличившимся спросом на продукцию польского сельского хозяйства на внешнем рынке, что было связано с развитием капиталистических отношений в передовых странах Западной Европы.
Первыми стали переходить на новую форму хозяйствования монастыри. Согласно записям Яна Длугоша в восьми из двадцати четырех деревень Сецеховского монастыря имелись фольварки. В тридцати трех деревнях, принадлежавших Звежинецкому монастырю, имелось восемь фольварков, а в деревнях монастыря в Тынце (74 селения) - двадцать восемь. В Краковском епископстве в 225 деревнях насчитывалось сорок девять фольварков. Вообще, понятие «фольварк» имеет довольно широкий смысл. В данном случае «фольварк» - это хозяйство, в котором земля (домен) принадлежала непосредственно помещику и которая базировалась на труде барщинников (то есть крестьян, отрабатывающих барщину).
Домен постепенно занимал пустующие земли, которых особенно много было в Великой Польши. В начале 16 века «пустые даны» составляли около трети всех крестьянских земель. Кроме занятия пустующих земель, польские землевладельцы пользовались правом скупать земли у солтысов - наследственных сельских старост, что разрешалось им Вартским статутом (конституции) 1423 года. Так, владения Гнезненского архиепископства выросли после покупки земель у солтысов почти на четверть.
Увеличивая домен, дворяне-землевладельцы столкнулись с проблемой обработки земли. По этой причине сеймик Велюньской земли предписал крестьянам один день в неделю отрабатывать барщину. Норма эта значительно превышала прежнее, что было воспринято многими кметами как нарушение обычая, однако увеличение барщины стало необходимым условием обработки увеличившегося домена. Торуньская и Быдгощьская сеймовые конституции закрепили практику еженедельных отработок и сделали их обязательными для всех форм собственности - королевской, княжеской и церковной.
Разумеется, рост барщинных отработок, сопровождавшийся обезземеливанием крестьян (кроме продажи в частные руки общинных земель в ряде случаев имел место сгон крестьян помещиками с участков, принадлежность которых была спорной), породил в крестьянской среде недовольство, выражавшееся в различных формах, Основным актом недовольства стал в этот период крестьянский переход, когда крестьянин со своей семьей переходил к другому помещику или на неосвоенные земли. Практика такого перехода грозила подрывом всего фольварочного хозяйства, поэтому в юридических документах эпохи неоднократно появлялись нормы ограничений личной свободы кмета и прикрепления его к определенной земле. Вартский статут запрещал крестьянину уходить, пока он не произвел расчисток, для выполнения которых он пользовался барщинными льготами. В первоначальном тексте статутов, написанных на немецком языке, от крестьянина требовалось либо оставить все свое хозяйство в полном порядке и рассчитаться с долгами, либо выставить вместо себя другого хлебопашца, согласного остаться у помещика вместо него. При переводе статутов на польский язык, оба эти требования были суммированы. Другими статутами усиливалось наказание за укрывательство беглого крестьянина, причем ответственность несли не только частные лица, но и города, а равно и королевские служащие.
Петровский статут ограничил число покидающих деревню хлебопашцев одним человеком, при этом в законе предусматривался денежный штраф для помещика, мешающего уходу этого одного крестьянина. Так же лишь один из крестьянских сыновей имел право отправиться в город на учебу или для работы, единственный же сын обязан был оставаться с родителями. Крестьяне в юридических вопросах почти совсем потеряли самостоятельность, а позже свободный переход крестьян от одного помещика к другому стал окончательно невозможен.
Варшавская конференция в 1573 году еще раз подтвердила широкие полномочия землевладельца, имевшего к этому времени над своими кметами и судебную власть. Одновременно на государственном уровне разрабатывались меры против самовольных оставлений крестьянами своего господина - комплекс законов 1503-1596 года.
Противоречия между интересами богатых польских городов и дворян- землевладельцев привели к запрету горожанам иметь в собственности фольварки. Кроме того, польские дворяне добились у центральной власти не только исключительного права производства и продажи спиртных напитков, но и освобождения себя от уплаты таможенных пошлин. Крупные магнаты становились владельцами предприятий по производству различных товаров и конкурентами городским ремесленным цехам.
Как и шляхетские суды первой инстанции продолжали действовать суды земские, гродские и подкормские. В земском суде требовались присутствие судьи, подсудка и писаря, которые составляли штат суда. В 17 веке земские суды переживали упадок, в некоторых землях они не собирались на протяжении десятилетий, кое-где должности судей были вакантными ряд лет, так как шляхта не могла договориться о кандидате.
В то же время сохранил и даже расширил свою юрисдикцию гродской суд. Назначаемый старостой гродской судья, независимый от сеймика, действовал исправно. Увеличивалось число его функционеров, расширялась его компетенция, охватывая наряду с уголовными еще и гражданский дела.
Наряду с гродским судом развивался и гродской уряд, где хранились судебные книги. Гродской уряд бы открыт для записей ежедневно. В условиях упадка земских судов усиливалось стремление в пользу предоставления гродским учреждениям право производить так называемые вечные записи, касающиеся недвижимости (подобно нотариальным). В конце концов, все гродские управления получили принятия вечных записей.
До 1578 года король был высшим судьей для шляхты. В придворном суде он мог разбирать все дела как во второй (после введения апелляции в 1523 г.), так и в первой инстанции или же назначать для рассмотрения определенного дела комиссарский суд. Для разгрузки королевского суда, который после введения апелляции оказался буквально засыпан делами, были созданы в воеводствах вечевые суды наподобие прежней, известной в первой половине 15 века формы высшего суда.
Проблема была решена лишь путем отказа короля от роли высшего судьи в пользу шляхетского сословного суда. Это произошло в 1578 году с созданием коронного трибунала. Коронный трибунал собирался для Малой Польши весной и летом в Люблине, для Великой Польши - осенью и зимой в Пётркове. В Трибунале заседали представители шляхты, избираемые ежегодно на сеймиках, называемых депутатскими. Было 27 депутатов от шляхты и 6 - от духовенства. В целом Трибунал насчитывал 33 члена. Дела шляхты разбирали только депутаты от шляхты, в делах, где одной из сторон было духовное лицо, суд составлялся наполовину из представителей духовенства и наполовину из шляхтичей. Духовные имели своего президента. Трибунал рассматривал апелляции в последней инстанции по приговорам судов земских, гродских и подкормских. Приговор должен был выноситься по возможности единогласно; большинство голосов применялось только при третьем голосовании.
В царствование королей из саксонской династии Трибунал являлся также орудием правления магнатской олигархии. За должность маршала Трибунала велась ожесточенная борьба магнатских группировок. Нечестность трибунальских судей, вынесение приговор под влиянием взяток или же указаний магнатов, клиентами которых они были, стали с середины 17 века обычными. Упорядочиванием Трибуналов занимались многие сеймовые конституции, но даже важнейшая из них, так называемая Великая корректура Трибунала 1726 года, не решила своей задачи.
Сеймовый суд функционировал только во время заседаний сейма, под председательством короля. Асессорами были сенаторы, усиленные с конца 16 века депутатами, избираемыми Посольской избой. После учреждения Коронного Трибунала к компетенции сеймового суда относились: оскорбление величества, государственная измена, дела о финансовых злоупотреблениях высших чиновников, преступления шляхты, за которые полагалась смертная казнь или конфискация имения, а так же некоторые другие гражданские дела, в которых была заинтересована казна.
Вмешательство сеймового суда в дела других судов имело характер, близкий к праву помилования. Он издавал постановления о прощении, кассировал приговоры других судов не только тогда, когда имело место нарушений формальностей, но и в тех случаях, когда приговор признавался неправильным по существу. Со второй половины 16 века этот суд начинает отмирать, так как часты были срывы сеймов.
К концу 16 века стал самостоятельным по отношению к королю асессорский суд. С этого времени он заседал под председательством канцлера, став верховным апелляционным судом для королевских городов. Он же рассматривал дела о границах между королевскими и частными имениями. В общественном мнении асессорский суд считался единственным неподкупным судом.
Маршалковские суды рассматривали уголовные дела, связанные с нарушением общественного спокойствия и безопасности.
Референдарский суд являлся домениальным судом короля. Он рассматривал дела, вносимые крестьянами королевских имений. Действуя главным образом в интересах казны, он должен был следить за тем, чтобы старосты-арендаторы чрезмерной эксплуатацией не разоряли крестьян в королевских имениях. За препятствование крестьянину в подаче жалобы, король мог наказать старосту денежным штрафом, мог так же обеспечить крестьянину защиту от преследования с помощью охранной грамоты - глейта. На практике эти средства редко были результативными, а старосты различными способами препятствовали крестьянам из королевских имений в подаче жалоб референдариям, а также в исполнении вынесенных приговоров.
Сельский суд лавников функционировал под председательством чиновника доминиума, который с 16 века именовался войтом. Судил он с участием лавников. В сельских судах применялось немецкое право наряду с местным обычным правом, а также, если таковые существовали, - с ординациями землевладельцев, которые могли произвольно издавать правовые нормы, действующие в пределах данного поместья. Приговор сельского суда можно было обжаловать, апеллировав к суду пана. Сельские суды вели свои книги, в которые заносились приговоры, соглашения, касающиеся передачи земель или иных имущественных прав, наследования, сельских постановлений и т.д.
В королевских имениях и некоторых магнатских латифундиях был известен домениальный суд, именуемый замковым судом. Он являлся также апелляционной инстанцией в отношении сельского суда лавников. А осуществлял его обычно подстароста, именуемый иногда бургграфом; тогда крестьяне королевских имений могли апеллировать на него к старосте, а в частных поместьях - к их владельцу. Принадлежавшая помещику судебная и карательная власть по отношению к крепостным крестьянам была всеобъемлющей, вплоть до смертной казни включительно.

Вопросы и задания для повторения

1. На каких условиях произошло объединение двух государств в единое - Речь Посполитую?
2. Каким государственно-территориальным устройством обладала Речь Посполитая?
3. Охарактеризуйте функции короля, определите его значение в системе управления.
4. Кем в Речи Посполитой были представлены законодательные органы власти? Какова их компетенция?
5. Какие особенности можно выделить в системе местного самоуправления Речи Посполитой?
6. Как вы думаете, была ли эффективной судебная система в Речи Посполитой? Аргументируйте свою точку зрения.
7. Какой тип экономической системы характерен для Речи Посполитой? Дайте его характеристику.
8. Какие основные сословия существовали в Речи Посполитой? Проанализируйте положение каждого, исходя из их прав и обязанностей.
9. Сравните систему государственной власти и управления Речи Посполитой и Киевской Руси. Предложите по 10 сходств и различий.
10. Сравните местное самоуправление в Речи Посполитой и в Новгороде.

Крепостное право на украинских землях юридически вводилось постановлением сейма Речи Посполитой (1573) и третьим Литовским статутом (1588). Статут 1588 г. юридически оформил феодально-крепостнические отношения на Брацлавщине и в Поднепровье. В течение 10 лет пребывания под властью феодала «похожий» крестьянин вообще не имел права выхода, а через 10 лет это право обставлялось такими условиями, которые практически делали его неосуществимым. Срок сыска беглых крестьян увеличивался с 10 до 20 лет. Лицо, которое оказывало содействие бегству крестьянина, подлежало наказанию как преступное, а то, которое принимало беглеца, платило большой штраф. Однако, несмотря на все усилия властей, значительная часть крестьянства Украины, особенно приднепровских земель, продолжала сохранять личную свободу и в начале XVII в. По подсчетам украинского исследователя Ю.И. Терещенко к середине XVII в. на территории этнической Украины было закрепощено лишь 25% крестьян.

Наряду с закрепощением крестьян феодалы расширяли свои владения на территории Украины. Являясь собственниками земель в Восточной Галичине, на Волыни и Подолии, магнаты и шляхта после Люблинской унии (1569) получили широкие возможности для захвата земель на Киевщине, Брацлавщине, Черниговщине (с 1618 г.), Полтавщине. Основанием для захвата служили королевские пожалования, а еще больше они использовали насильственные меры. В разное время владения польских и украинских магнатов на Украине достигали огромных размеров. Так, князья Острожские владели 80 городами и 2760 селами, магнаты Конецпольские – 170 городами и 740 селами. Князь Иеремия Вишневецкий унаследовал или захватил почти всю Полтавщину, эксплуатировал 40 тыс. крестьянских и мещанских дворов, получал доходы от 423 мельниц и т. п. Крупные владения имели также Потоцкие, Калиновские, Кисели, Ржевуские, Жолкевские и другие феодалы.

Большинство населения Украины, проживавшего на территории Речи Посполитой составляли тягловые крестьяне (работали на помещика сначала 8–10 дней в году, затем по 2-4 дня еженедельно; платили подымный налог, выполняли дополнительные повинности и работы). С XVI в. крестьяне были лишены права продавать землю или сдавать ее в залог, а при переходе в другую местность следовало уплатить шляхтичу за прежнее проживание компенсацию и получить от него документ о предоставлении личной свободы.

В 1557 г. в Галиции, на Волыни, Подолии на основе литовского правительственного акта была проведена аграрная реформа под названием «Устав на волоки». Все земли делились на волоки (участки по 16–21 га) на 1 семью. Причем наиболее плодородные участки отбирались у крестьян и передавались под фольварки. За волок крестьянам нужно было 2 дня в неделю работать в фольварке шляхтича, платить денежный, продуктовый налог стоимостью 30 грошей, выполнять различные повинности. Общинные власти – атаманы, десятские – заменялись войтами и лавниками, назначаемыми управляющим имением для присмотра за выполнением крестьянами феодальных повинностей. Введение волоки разрушало сельскую громаду и общинную форму землепользования. На Переяславщине, Браславщине барщины практически не наблюдалось даже в начале XVII в., а на Киевщине она составляла 2–3 дня в неделю. Цитаделью барщины с XVI в. являлась Западная Украина и Волынь. Например, в Галиции крестьянину приходилось работать на шляхтича 4–5 дней в неделю.

Развитие агротехники, улучшение орудий труда, приемов обработки земли привели к тому, что к началу XVII в. украинские районы стали житницей Европы.

Кроме городов с королевским, частновладельческим и церковным статусом на территории Украины существовали и города обладавшие магдебургским правом. Магдебургское право регламентировало порядок выборов и функции городского самоуправления, суда, цехов, купеческих корпораций, регулировало торговлю, опеку, наследование имущества и т. п. Львов получил магдебургское право в 1356 г., Киев – 1494–1499 гг. Избирая магистрат во главе с войтом, города формально выходили из-под юрисдикции великокняжеских или королевских старост. В результате этого несколько ослаблялась зависимость городов от государственного аппарата и феодалов, что объективно способствовало их развитию.

Однако чаще всего магдебургское право было ограниченным: в состав ратушного управления не могли входить православные горожане, отсутствовала собственность жителей на землю, существовала слишком высокая степень зависимости от частновладельческой и королевской власти. В начале XVII в. в Киевском воеводстве 160 городов (из 206) принадлежали светским или духовным феодалам, а в Брацлавском – 111 (из 117). В целом по Украине более 80% городов принадлежало магнатам и шляхте.

Несмотря на неблагоприятные условия иностранного господства, рост городов не прекращался, возникали новые города и местечки (Конотоп, Фастов, Чпгирин, Кременчуг, Борисполь, Лисянка, Миргород, Шаргород, Гадяч, Яготин, Староконстантинов, Умань, Гайсин и др.). В Волынском воеводстве менее чем за столетие (с середины XVI в.) их количество удвоилось. На украинских землях в 40-х годах XVII в. существовало уже около тысячи городов и местечек. Некоторые из них являлись крупными экономическими центрами и многотысячным населением. В частности, Киев и Львов имели более 15 тыс. жителей каждый, Белая Церковь, Острог, Каменец-Подольский – по 10 тыс. В большинстве же городов насчитывалось в среднем по 2–3 тыс. жителей.

По своему социальному положению мещане делились на городскую аристократию – патрициат (богатые купцы, ростовщики, владельцы ремесленных мастерских, цеховая верхушка, бюргерство, зажиточные торговцы, ремесленники) и городские низы – плебс (подмастерья, ученики, слуги, батраки, внецеховые ремесленники), которые принадлежали к бесправной эксплуатируемой части горожан. В городах проживало также много шляхты, крестьян, казаков, военнослужащих польской или литовской армий, составлявших гарнизоны крепостей. В Каневе, Черкассах, Переяславе, Чигирине, Корсуне, Белой Церкви и Богуславе более двух третей всех дворов принадлежало казакам.

Этнический состав городского населения был довольно пестрым. Большинство жителей составляли украинцы. Кроме того, в городах немало проживало русских, белорусов, молдаван, поляков, литовцев, греков, армян, немцев, венгров, чехов, словаков и др. Иностранцы, которым предоставлялись определенные привилегии, жили колониями (польские, греческие, армянские, немецкие и др.) и нередко имели свое отдельное самоуправление - магистрат.

Не подчинялись городскому магистрату и юридики – участки земли в границах городада, принадлежавшие светским или духовным феодалам и на которых зачастую размещались целые кварталы ремесленников и торговцев. В частности, в Кременце насчитывалось 10 владельцев юридик, в пользу которых собиралось подымной подати больше, чем в пользу магистрата. Юридики во Львове в начале XVII в. занимали 600 домов с 4,5 тыс. человек. Немало юридик было в Киеве, Чернигове, Луцке, Виннице, Брацлаве, Каменец-Подольском и других городах. От эксплуатации в юридиках ремесленного и торгового населения феодалы получали значительные прибыли.

Города одновременно являлись центрами ремесленного производства и торговли. В первой половине XVII в. в городах Украины жили ремесленники 300 специальностей. Они объединялись в корпорации – цехи. Многие ремесленники и торговцы продолжали заниматься и сельским хозяйством.

Развитие городов все же сдерживалось многочисленными средневековыми регламентациями: торговыми пошлинами, тяжелыми податями, монополией государства на ряд промыслов (винокуренный, мельничный), произволом королевской администрации и феодалов, военных гарнизонов, дискриминационной политикой правительств Литвы и Польши.

Большой ущерб городам причиняли и вторжения турецких и татарских войск. Внезапно нападая на большие города, турки или крымчаки в большинстве случаев овладевали ими, грабили, разрушали, уводили жителей в неволю. Чтобы уберечься от захватчиков, мещане вынуждены были выделять значительные денежные средства на строительство и содержание крепостей, а также оборонительных сооружений вокруг городов.

Воеводы и старосты, не считаясь с нормами Магдебургского права, эксплуатировали жителей королевских городов, вынуждая их платить большие подати и пошлины, выполнять тяже­лые повинности, вмешивались в дела городского самоуправления.

В частности, мещане Киева еще в XVI в. неоднократно жаловались королю на злоупотребление литовских воевод. Во Львове, вследствие произвола администрации, торговля приходила в упадок. В частновладельческих городах магнаты и шляхта вынуждали городские низы отбывать барщину и другие повинности, платить многие подати. Государственный налог («подымное»), введенный правительством Речи Посполитой в 1629 г., собирался с мещанских дворов, промыслов и ремесленных мастерских. Кроме того, мещане платили еще церковную десятину.

Королевские старосты и владельцы-магнаты, чтобы получить максимальные прибыли, практиковали передачу городов в аренду, посессию и залог. Население таких городов испытывало дополнительный гнет арендаторов и посессоров. Мещане Львова писали в инструкции своим послам на сейм (1608): «Обременены мы, народ русский... игом, более тяжелым, чем неволя египетская». Мещане Житомира в 1622 г. протестовали против нарушения норм Магдебургского права подстаростой и арендатором, которые ограничивали торговлю, взимали большие пошлины, вводили дополнительные повинности. Положение горожан усугублялось шляхетско-магнатскими междоусобицами, сопровождавшимися грабежом и убийством простых людей, а также обременительным квартированием королевских войск.

Развитие ремесла вело к обострению конкуренции среди ремесленников. Чтобы выдержать ее, а также противостоять наступлению феодалов, ремесленники еще с XIV в. начали объединяться в профессиональные корпорации – цехи, деятельность которых регламентировалась уставами. Во Львове образовались первые цехи пекарей, резников, портных, сапожников. К середине XVI в. в городе их насчитывалось уже около 20. Постепенно цехи появились и в Киеве, Луцке, Каменец-Подольском, Житомире, Чернигове, Переяславе, Тернополе. Объединения ремесленников возглавляли зажиточные мастера (цехмейстеры). Полноправными членами цехов считались владельцы мастерских, где работали подмастерья и ученики, эксплуатируемые мастерами.

В городском ремесленном производстве появляются внецеховые ремесленники. Так, во Львове внецеховые ремесленники, которых называли партачами (от лат. слова арагtе – вне), составляли более 40% их общей численности. В конкурентной борьбе цеховых и внецеховых ремесленников все преимущества были на стороне цеховых ремесленников, объединенных в корпорации и господствовавших на рынке. Внецеховые ремесленники для сбыта своей продукции обращались к услугам посредников – скупщиков–купцов, которые постепенно подчиняли своему влиянию внецеховое ремесленное производство.

На Украине в конце XVI - начале XVII в. наметилась определенная специализация районов наиболее важных промыслов. В частности, на Киевщине, Волыни и Брацлавщине действовало более 20 руден. Наряду с тяжелым ручным трудом в них использовалось водяное колесо - механическое устройство, приводившее в движение молот и кузнечные меха. На Киевщине и Брацлавщине производство поташа сосредоточивалось в 50 будах. В руднях и будах работали феодально-зависимые крестьяне - батраки, а также специалисты - работные люди.

На Левобережной Украине широко распространенным являлось селитроваренпе, продукция которого (селитра) использовалась при изготовлении пороха. Правительство Речи Посполитои монополизировало производство селитры и в 1621 г. поставило своего управителя над всеми селитряными варницами. Частным лицам не разрешалось заниматься этим промыслом. Однако местные феодалы зачастую нарушали такие запреты. В Восточной Галичине быстро развивался соляной промысел, который удовлетворял спрос населения значительной части Украины. Владельцы солеварен вывозили соль также в Польшу, Литву, Россию.

В промыслах существовало определенное разделение труда, углублявшееся одновременно с увеличением числа занятых работных людей, все чаще использовался труд наемных специалистов. В производстве железа и бумаги, а также в мельничном промысле использовались простейшие механизмы, что повышало производительность труда. Таким образом, ремесла и промыслы занимали заметное место в феодальной экономике на Украине. Их развитие способствовало углублению общественного разделения труда и расширению товарного обмена в условиях феодализма.

Торговля велась на специально выделенных и оборудованных местах - торгах пли рынках. Определялись дни рыночной торговли. В крупных городах (Киеве, Луцке, Львове, Чернигове, Каменец-Подольском, Владимире, Кременце, Виннице) она постепенно перерастала в ежедневную. На рынках размещались палатки, лавки, торговые ряды, склады для товаров. Доверенные лица феодалов, зажиточные крестьяне и ремесленники торговали там продуктами питания (хлебом, мясом, рыбой, птицей, молоком, яйцами, маслом, творогом и т. п.), продукцией ремесел и промыслов (тканями, одеждой, обувью, кожами, воском, косами, серпами, топорами, плугами, боронами, гвоздями, посудой и другими товарами), сеном, дровами, строи­тельным лесом, скотом и т. п.

В развитии внутренней торговли на Украине большую роль играли ярмарки, куда приезжали местные и иностранные купцы. Ярмарки Киева, Львова, Каменец-Подольского, Кременца и других городов приобретали международное значение. Великие князья литовские и польские короли предоставляли городам право проведения нескольких ярмарок в году. Здесь продавались крупный рогатый скот, лошади, меха, широкий ассортимент продукции сельского хозяйства, ремесел и промыслов. В торговом обращении использовались различные денежные единицы. На рынках и ярмарках преобладала розничная, но все чаще практиковалась и оптовая торговля, которой занимались купцы-барышники. Она способствовала дальнейшему углублению специализации отдельных районов Украины по производству зерна (Восточная Галичина, Киевщина, Волынь), скотоводству (Подолия, Киевщнна, Восточная Галичина, Полтавщина), охоте (Полесье, Северная Буковина, Закарпатье, южные земли Киевщины) Брацлавщины, Подолии), солеварении (Прикарпатье), железоделательных промыслах (Черниговщина, Волынь, Полесье).

В результате активизации товарного обмена между украинскими землями расширялись и укреплялись экономические связи, что способствовало дальнейшему развитию товарного производства, активизации внешней торговли, в частности, между украинскими, русскими, белорусскими, литовскими, польскими, а также соседними венгерскими и молдавскими землями. Так, с XIV в. в центре города Вроцлава (Силезия) существовала «Русская улица» и гостиный двор для львовских купцов. Украинские купцы торговали с Ганзейским союзом – международной купеческой корпорацией стран Северной Европы (которые издавна поддерживали торговые отношения с Русью), с Англией, Францией, Голландией, Италией, Германией и другими странами Европы, со Средиземноморьем, Кавказом, Крымом, со странами Востока. Через украинские города, в частности Львов, Киев и Чернигов, пролегали торговые пути из Европы в Азию, что способствовало развитию торговли на Украине, где отдельные города становились международными перевалочными пунктами.

Украинские купцы вели оживленную торговлю в Москве, Курске, Туле, Калуге, Рыльске, Твери, Ярославле, Брянске, Белгороде, Нижнем Новгороде. Для украинских купцов в пограничных с Украиной русских городах Путивле, Рыльске, Севске строились гостиные дворы и складские помещения.

Украинские мифотворцы от истории убедили и себя и остальных малых сих с Украины, что крепостное право на их вильной земле ввела в 1783 году злая немка Екатерина, а до того украинцы свободно и счастливо жили в Великом княжестве Литовском, Речи Посполитой и Гетманском государстве, обладая всеми правами и свободами, которыми их наделили Литовский статут, магдебургское право, конституция Орлика и им подобные документы. В действительности же история крепостного права на украинско-белорусских землях началась в 1447 год, за три столетия до Екатерины - началась с привилея великого князя Литовского Казимира , и нигде в Европе, кроме разве что Латвии и Эстонии, крепостное рабство не было столь жестоким, безжалостным и деспотичним, как на землях Великого княжества Литовского. И если на Левобережье крепостничество и прерывалось на 130 лет, то на правобережной Украине, находившейся под властью поляков - первых евроинтеграторов Украины - до 1793-1795 годов, крепостное право без прерываний сохранилось до самого 1861 года.

Уже в начале XVI века Герберштейн отмечал, что народ в в Великом княжестве Литовском "жалок и измождён тяжёлым рабством", и никакой Литовский статут их зависимому положению помочь не мог. Как говорит французский историк-славист Даниэль Бовуа , "Литовский статут, который возник в XVI ст. ... был чрезвычайно жесток, позволял трактовать крестьян как рабов, как скот". Именно так польские паны и воспринимали своих украинских и белорусских крестьян, как скот ("быдло"). Как именно жилось украинским крестьянам под властью поляков Бовуа убедительно поведал в своей книге "Гордиев узел российской истории: власть, шляхта и народ в Правобережной Украине (1793-1914)" и в своих интервью:
- Украинских крестьян трактовали как рабов еще в ХІХ ст. Некоторые шляхтичи были убеждены, что крестьянин не имеет души...

Отношения между поляками и украинцами "напоминали зачастую отношения между господином и рабом [...]. Были такие жестокие, как на американских плантациях хлопка, на французской Мартинике или где-то в Африке".

Некоторые дворяне были даже убеждены, что крестьянин не имеет души. Все были такими? Конечно, были и паны, которые помогали своим крестьянам во время наводнения, голода или засухи. Но обычно отношение к простолюдину как к такому было, очень мягко говоря, презрительным.

В книге есть впечатляющий список, который тянется на две страницы: господин убил крестьянина на смерть, что было признано "согласно воле Божьей", эконом убил беременную женщину - отсидел две недели в аресте. И это все происходит не в XV ст., а в 30-х годах XIX-го. При этом ваши критики пишут, что вы преувеличиваете, что жестокие люди встречаются повсюду. Но это же факты, записанные в польских трибуналах, перенесенные впоследствии в российские архивы!

- О том, что народ жил в нечеловеческих условиях, (поляки) вспоминают в полслова. Братание с народом чаще всего сводилось к одному: что господин брал себе любовницу из народа - как тогда это называли - "подрасование" крестьян. Для господ это было нормальным. Граф Мечислав Потоцкий имел во дворце в Тульчине целый гарем из красивых украинских крестьянок. Коротко говоря - смысла искать правду в дворянской памяти и шляхетских мемуарах нет. Ненависть народа, которая проявлялась веками, не бралась из ниоткуда.

Стоит ли после этого удивляться не изжитому до ХХ века ? Нет, не стоит, а вот поразительному беспамятству современных украинцев, придумавших красивую легенду о счастливой жизни украинцев в Польско-литовском государстве и не желающих взглянуть исторической правде в глаза, удивляться не перестаю!